- Я тебе и говорю, Николенька, что мысль духовна, она имеет свое тело, хоть и невидима, она может тебе и показать то, что ты хочешь видеть. А если хочешь, то подсознательно призываешь и Того, по чьим силам это возможно сделать, но не видя его и не думая об этом.
- Так, я же не злое дело хочу сделать, Батюшка!
- А это, уж, как придется, Николенька. Дела плотские, бывает, у слабого человека затмевают дела духовные. Не каждый готов устоять против своих соблазнов, забывает, кто он есть, и придается своим замыслам, делая их важными. И, добиваясь какой-то цели, он получает наслаждение, и при этом духовно слабеет, и начинает забывать о Боге, о вере в Него, об его Заповедях.
- вы так много сейчас сказали, вроде. Но если человек угнетает других, как с ним быть? Давать ему это делать, Батюшка?
- Есть Власть, есть Закон, который за этим должен следить.
- А Божий?
- Всему, Николенька, свое время.
- Вот я к вам пришел за этим, Батюшка. Я теперь начинаю понимать, что какие-то другие силы со мной занимаются. Черные они, тянут меня к себе, как железо магнитом, а я не хочу этого и всеми силами стараюсь противостоять им. Помогите мне устоять!
Отец встал, взялся правой рукой за крест, висевший на его груди, и, прикрыв веки, стал говорить:
- И вот, некто, подойдя, сказал Ему: "Учитель благий! Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?" Он же сказал ему: "...Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди". Говорит Ему некто: "Какие?" Иисус же сказал: не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать и люби ближнего своего, как самого себя" (Матфея 19:16-19).
Посмотрев на Николая, Батюшка, заметив его внимание к себе, продолжил:
- И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними" (Луки 6:31). Не делайте другим того, чего себе не хотите" (Деяния 15:29).
Читайте, Николенька, книги Евангелия, в которых приведены слова Иисуса Христа, учите их и размышляйте над ними: "Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам". (Иоанна 15:7)
"Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои" (Притчи 3:6) .
- Да, ба, Батюшка, спасибо за твои слова. Спасибо тебе за то, что принял меня.
- И надеюсь, задумаешься над ними, этими постулатами?! - наложил крест на поднявшегося Синцова Отец Алексий.
- Да, да. вы, Николенька, только не торопитесь с выводами. Путь к их пониманию не всегда легок. Приходите ко мне, и я вам помогу его пройти.
- Мне бы получить конкретный ответ, как дальше поступить, а не общие слова, Батюшка.
- Говоря о делах плоти, невозможно описать каждое из них подробно, так как грех толкает человека к новым и новым поступкам, - поклонился Николаю Батюшка. - А духовно поддержать или остановить от каких-то поступков, готов? Приходите, Николенька, всегда вас рад встретить, выслушать, что-то подсказать, если послушаете. Бог с нами! - и еще раз перекрестил Синцова.
Глава 4. Сосед
Встреча со своим соседом по подъезду, Кораблевым была, как всегда, неожиданной для Синцова. Сталкивались с ним не на лестничной площадке, не на улице, а, как обычно, или у входной двери в подъезд, или у двери в лифт; как говорится, всегда сталкивались "лбами". Вот и сейчас Николай чуть не сбил старика с ног у входа в подъезд.
- Извините, э-э..., - приложил руку к груди Николай. - Торопился и...
- Николай Иванович, - ухватившись обеими руками за рукав Синцова, сказал Кораблев, - мы почти тезки, по отцам, - и, задыхаясь, начал сильно кашлять, хватаясь обеими руками за грудь, за горло, сильно открывая рот, чтобы вдохнуть в себя как можно больше воздуха.
- Извините меня, пожалуйста, Александр Иванович. Ну, бежал домой, не выспался... - не зная, что делать, хлопал по спине деда Синцов, приговаривая, - так легче, так легче? Сейчас вызову скорую помощь.
- Да ничего, ничего, я не задыхаюсь. Одышка это, астма - страшная болезнь, ей все равно, кто ей болеет, - голос у старика стал становиться тверже и тверже, одышка отступала. - Астме все равно, кто ты, старик или ребенок, душит и душит всех. Да, еще и лифт не работает.
- Давайте я вам помогу, - Синцов поднял кулек, наполненный до самых краев скомканными бумагами. - Куда его отнести?
- Это - мусор, если не трудно, отнесите его и выбросьте в мусорный контейнер. А я пока на улице постою, - тяжело и шумно дыша, сказал Кораблев.
Для соседей по подъезду Александр Иванович был темным человеком. Слухи о нем ходили разные. Одни говорили, что он работал в КГБ, в тюрьмах надсмотрщиком, другие - в расстрельной команде, третьи - штурманом дальнего плаванья. Синцову это было без разницы. Его этот человек, как, в принципе, и другие соседи подъезда, не волновали.
Главное, что Кораблев не пьяница, не дебошир, не наркоман. А когда человек хлопот не добавляет тебе, и хорошо. Правда, по возрасту он уж совсем стар, ему не меньше восьмидесяти. Может, Кораблев и ветеран войны, а то, что он ветеран труда, так это, точно. Если не бывший бандит, конечно. Но если смотреть, как он одевается постоянно: в форменное черное пальто, в черный костюм с черной рубашкой, то он больше похож на военного или священнослужителя.
- А вы знаете, Николай Иванович, - встретил Синцова у подъезда Кораблев, - вы случайно в электричестве не разбираетесь?
- Нет, я не электрик.
- Знаю, знаю, вы - журналист. Читаю Вашу газету постоянно.
- Приятно слышать. Спасибо. И как она вам?
- Уж, больно проста, - со свистом высказывая некоторые слова, прошептал Кораблев. - Но если поработать с вашим литсоставом и, конечно, э-э-фуу, с ее редактором, то можно, у-фуу-у, сделать хорошую газету.
- Как у партийцев?
- вы о коммунистах? Ой, фу-у-у, я бы их в партию даже не допустил. Слюнтяи, только бы на власти им нападать, а сами куда смотрят? Кто в такой партии сегодня останется? Фу-у-у! Пусть в таком случае берут пример у нацистов. Идеология, юноша, - пару раз громко шмыгнув носом, Кораблев продолжил, - не требует слюнтяйства! Нам горбачевщина претит, в принципе, как и фашизм. Но у тех сильная идеология - идеология власти!
- Да, да, да, - согласился с ним Синцов. - А что у вас произошло?
- Короткое замыкание в розетке. Боюсь теперь свет включать, а то, извините, чих, как шарахнет.
- Будьте здоровы, Александр Иванович! Я сейчас поднимусь к вам. Зайду домой, переоденусь, инструменты возьму.
- Ой, спасибо вам, молодой человек. Уважили! - улыбнулся Кораблев.
"Значит, вот кто вы такой: коммунист, - быстро поднимаясь на свой четвертый этаж, думал Синцов. - И, видно, в свое время работали инструктором горкома или райкома партии, а, может даже, и каким-нибудь секретарем по идеологии. Нет, скорее всего, оргсекретарем, эти за дисциплину, за соблюдение уставов, как те же кгбэшники. Значит, товарищ Кораблев, вы не тот, за кого вас принимают. А мне все равно, кто вы. А если смогу, то сейчас обязательно помогу вам, а то, что меня ждет в старости..."
Отворив дверь, Николай, забыв переодеться, ухватился за ящик с инструментами и, забыв проверить, захлопнулась за ним на ключ дверь или нет, побежал на пятый этаж.
Дверь восемьдесят девятой квартиры была заперта. То, что в ней точно жил Кораблев, Николай знал от жены.
Еще несколько раз, позвонив в нее, Николай задумался. Проверил, работает ли лифт. Нет. Значит, старик еще на полпути, где-нибудь на втором или третьем этаже.
Дверь напротив двери квартиры Кораблева приоткрылась, и из нее выглянула старушка.
- вы, молодой человек, к кому? - поинтересовалась она.
- К Кораблеву.
- А-а, что-то у него опять загорелось?
- А как вас зовут? - спросил у нее Николай. - Я сосед снизу, Синцов.
- Синцов? - протирая бровь, удивилась она. - Не Ивана ли сын?