— Мне нужно с вами посоветоваться. Я знаю, что вы эмпат…
Я развел руками. Она так это заявила, что мне оставалось лишь пригласить ее в свой кабинет.
— Доктор Элинор…
— Кристиан.
— О'кей, тогда — Альмерта! — (Мы пожали друг другу руки.) — Кристиан, вчера вечером одна из жительниц привела ко мне на консультацию свою дочь. Девочке восемь с половиной лет, нормальный, здоровый и жизнерадостный ребенок. Мы поговорили, и ничего странного я за нею не заметила. Но мать утверждает, что с недавних пор девочку начали мучить кошмары. Она кричит по ночам, просыпается в холодном поту, а предложения побродить за городом в лесу стали вызывать у нее панику. Я посоветовала им дрюнетерапию…
— Как?
— Дрюнетерапию. Завести дрюню. Эти животные благотворно влияют на психику. Но это не выход. Что-то с ней действительно не в порядке. Девочка не сталкивалась со спекулатами, и родители старались не обсуждать при ней мировые события. Конечно, ей могла попасться на глаза какая-нибудь передача или кто-то из детей…
Она замялась.
— Так что хотите вы? Что я должен сделать?
— М-м-может, вы побеседуете с нею? Я не смею настаивать, но ведь вы не просто хирург…
— Где они живут?
Альмерта включила схему города и показала, где мне искать эту семью.
— Я предупрежу их о вашем приходе.
Я сполоснулся под душем, надел все свежее, а потом, воспользовавшись рабочим гравициклом, поехал в город. По дороге я заглянул к Эфию, чтобы прихватить его с собой к Хаммону.
— Тут-Анн, спроси у него, сможет ли он спокойно рассказать о том, что там видел?
Они обменялись несколькими фразами. Говоря с клеомедянином, Хаммон чаще «попадал» артикуляцией в звуки, чем когда общался с носителями кванторлингвы, но бывали и случаи, когда и на языке Эфия речь уже заканчивалась, а губы Тут-Анна продолжали двигаться. Вот как сейчас.
— Говорит, что может, — обернувшись ко мне, подытожил их переговоры Хаммон.
— Спроси, что там было?
— Он уже сказал. Говорит, что было много дрюнь, а потом на поляну вышли громадные чудовища и растерзали целую стаю.
— А как выглядели эти чудовища?
Вместо ответа Эфий закрыл лицо обеими ладонями и сжался. Я выключил запись. Для представления отчета этого, конечно, мало, но все же не ничего.
— Кристи, а что, ваши старшие ошиблись, и тут все-таки живут какие-то опасные твари? — Хаммон удержал меня, схватив за рукав.
— Я не знаю. Просто не ходи в лес в одиночку, да и за Эфием пригляди, а то, похоже, он повадился спать на поляне.
— Ну дела!
Джоконду я застал выходящей из дома. За ней следовал Чезаре. Увидев меня, он потемнел, нахмурился и резко свернул в сторону.
— О, Крис! Добрый вечер! — улыбнулась она. — Чезаре доложил мне о вашей поездке…
— Вот здесь, Джо, я записал кое-что с его слов, — я подал ей информнакопитель. — Передай это господину Калиостро, он…
— Синьор Калиостро отправился вслед за сыном в Солнечную систему…
— А… Ну ладно. Джо, я съезжу сейчас по одному поручению, а потом мы с тобой попробуем добраться до увиденного Эфием нашим проверенным способом. Не возражаешь?
— Это было бы белиссимо. Чез, а Чез…О, и где же он?
Я нарочно не сказал, куда повернул увидевший меня Ломброни. Из принципа. Мне хотелось, чтобы Джоконда посмотрела запись без едких комментариев своего мрачного помощника.
Район, где проживала та семья, располагался в красивой местности. Дома здесь строились сообразно ландшафту, удачно вписываясь в ланшафт. Здания располагались друг за другом ярусами, на возвышенности, и дорога к ним кружила серпантином. Отсюда открывался головокружительно чудесный вид на далекую бухту моря в полуобъятиях зеленеющих гор.
Девочку звали Барбарой. К моему приезду она уже вернулась из школы и ужинала со своими родителями. Запуганной и нервной Барбара не выглядела. Увидев одежду медика, хозяева встретили меня радушно и предложили присоединиться к столу, но я вежливо отказался.
Это была обычная квартира на третьем этаже многоэтажной постройки. Ее обитатели были оптимистами: в надежде на очень скорое возвращение они не стали утруждать себя обстановкой, снабдив помещение лишь самым необходимым и функциональным, и только комната дочери, которая хорошо просматривалась в открытую дверь из общей столовой, выглядела уютной. Там на полу валялись игрушки, в углу висело голографическое изображение бегущей дрюни, а на верхней части кровати-трансформера сидела большая игрушечная собака.
— Могу я подождать Барбару в ее комнате?
— Да, конечно. Она сейчас придет.
Я прошел на детскую половину и увидел, что ошибся: на голограмме была не дрюня, а уменьшенная во много раз стереокопия одной из разновидностей древних ящеров — динозавров. Я плохо разбираюсь в палеонтологии, но моих дилетантских познаний хватило на то, чтобы усвоить одну закономерность: почти все передвигавшиеся на задних лапах динозавры были хищниками, а четвероногие — вегетарианцами. Судя по частоколу острых зубов, динозавр на голограмме являлся плотоядным.
— Теперь у меня есть Джуль! — возникая на пороге, объявила Барбара, русоволосая синеглазая пышка с ярким румянцем во всю щеку.
— Джуль, значит…
— Ах-ха! Собака! — она указала на второй этаж своей кровати. — Как у наших соседей из Нью-Йорка. Только у них Джуль электронный, а у меня — игрушечный. Он сторожит мой сон! Это папа сказал.
— А от кого он сторожит твой сон? — я снял игрушку и подал ей.
— Ни от кого! — лукаво прищурилась девочка.
— Ну не притворяйся. Я ведь поговорил с твоим доктором, и она…
Барбара беззаботно отмахнулась:
— А! Эта доктор Хоуп! Она сама боится всего на свете!
Девочка была не так проста. И ведь с нею не поспоришь: мои ощущения подсказывали то же самое. Из Альмерты Хоуп такой же психолог, как из меня шеф-повар.
— Ну хорошо, Барбара, а кого, на твой взгляд, боюсь я?
— Ты? Ну, не знаю… — она внимательно поглядела мне в глаза. — Может, самого себя?
— Ты почти угадала, — (Барбара прикрыла рот ладошкой и захихикала.) — Но давай для пользы дела будем считать, что я не боюсь даже самого себя? Твоя мама сказала, что тебе снятся страшные сны. Ты знаешь правило?
— Какое правило?
— Если рассказать кому-то свой страшный сон, он перестанет сниться.
— Ладно… сейчас вспомню… — она зажмурилась и смешно наморщила лицо, а я незаметно включил запись. — Мне снятся динозавры. Только они не такие, — (кивок в сторону голограммы), — а большие. Каждый из них может заглянуть в это окно, стоя на земле.
— И во сне они заглядывают сюда?
Она опустила глаза и тихо ответила:
— Да.
— И ты убегаешь?
— Убегаю из комнаты, но они лезут в окна, я выскакиваю за дверь, но она никак не закрывается. Я пытаюсь бежать по лестнице, чтобы позвать миссис и мистера Лестеров с шестого этажа, а ноги меня не слушаются. И динозавры сотрясают весь дом, топают, как слоны…
— Ты много знаешь о динозаврах?
— Я всё знаю о динозаврах! — гордо ответила Барбара и торжественно отодвинула стенную панель.
Моему взору открылись полки с многочисленными дисками о динозаврах, заставленные рисунками с динозаврами, книгами про динозавров и динозаврами-игрушками. Там не хватало одного: костей динозавров.
— А почему они так интересуют тебя?
Барбара задумалась. Когда я уже почти перестал ждать ответа, она заговорила:
— Когда я была совсем… ну-у, совсем маленькой, понимаете?.. я всегда летом на закате видела одну картинку…
— Именно летом на закате?
— Очень жарким летом на закате.
Я тоже вспомнил о своих детских фантазиях, которые были связаны со временем суток, с погодой, с тем, наконец, как пах воздух. И, признаться, это были захватывающие ощущения.