Стрела скользнула, проникая меж рёбер, а наконечник вышел насквозь. Дыхание дикаря прервалось, он безмолвно рухнул на колени, содрогаясь в агонии и заливаясь брызнувшей кровью и с ужасом глядя на собственного тела.
«Неужели его подстрелили соплеменники, воины его клана?» — Древко стрелы, вонзившейся в ребра по оперение, вызывало мучительную боль, заставляя корчить зверские гримасы. Дикарь недоумевал, захлёбываясь булькающей и пузырящейся кровью, пенящейся меж губами, а колени подгибались, погружаясь в пушистую траву. Из-за пронзённых выстрелом насквозь лёгких пикт стал быстро терять силы. Необходимо было вырвать древко. Его рука по-прежнему сжимала чёрную стрелу, когда жизнь, наконец, вырвалась, улетая из его тела, и присоединилась к длинной череде духов его предков, танцующих у костров неведомых древних и ужасающих богов. Его облик представлял кошмарное зрелище, так как он так никогда и не упал, а остался там на коленях, одной рукой придерживая стрелу, а другой по-прежнему бессильно сжимая в руках топор, глядя на поросшую травой землю остекленевшим взором.
Прошло совсем немного времени после того, как птицы вернулись к своим трелям и щебету, и другая крадущаяся фигура возникла на поляне. Двигаясь подобно огромной лесной пантере, с осторожностью совершая каждый шаг, прислушиваясь к каждому потрескиванию, ступая словно каждый следующий шаг может оказаться последним. Он хорошо знал, что за каждой тенью в этих лесах таилась скрывающаяся потенциальная смертельная угроза, подобная только что устранённой. И вот теперь почти с трепетом приближался к коленопреклонённому пикту, раздумывая, стоит ли так рисковать, либо лучше несколько поостеречься.
«А что если один из них поймёт, что он только что прикончил этого человека?». Из-за спины виднелся свисающий короткий чёрный пиктский лук. «Но это — последняя стрела и необходимо её извлечь!» — Подумал и решил незнакомец, после этого буднично орудуя кинжалом, также помогая себе коротким топориком, железный остов и деревянная рукоять которого были измазаны и забрызганы внутренностями раздробленных черепов, раскалываемых даже рукоятью.
Когда волна пробившегося лунного света ненадолго озарил облик вышедшего из тени, стало предельно очевидно, что этот человек не пикт, но явно и не из «цивилизованных». Он был высечен из одной жизненной основой человечества, которая создала пикта и варварство, однако просто из иной, совершенно отличной касты. Его шлем увенчивали два коротких рога, один с отрубленным наконечником, и выпавшие тяжелые испытания местами оставили зримые следы, подобные же отметины нелёгких сражений также служили своеобразным украшением всей амуниции. Из-под шлема выбивались, словно потоком, чёрные волосы, слипшиеся, грязные с мелкими прутиками, беспорядочно спутанные. Длинный зазубренный кинжал, покрытый бурыми пятнами, а также искореженная помятая рукоятка могли поведать свои истории любому увидевшему это обитателю леса о том, что обладатель подобного предмета провел всю минувшую неделю в Пиктских пустошах и остался в живых. Клочья волос с запекшейся кровью, мозгов, осколков раздробленных топором черепов, прилипли, словно мухи, к древку, сжимаемому рукой, и наручам. Фигура продвигалась осторожно и осознанно неторопливо, осматриваясь, каждый миг оценивая сделанный шаг, стараясь ни чем не потревожить тишину.
Полоски света, плавно падающего вдоль спины, тускло отражались от почернённой кольчуги, время от времени поблёскивая на мастерски выкованных кузнецом заклёпках, сочленениях железных колец и вырванных острых зубцах. Если бы не мягкий кожаный жилет под кольчугой, эти зубцы впивались бы в мускулы спины. Пустые ножны, ранее бывшие вместилищем прекрасного меча потерянного во время бегства от пиктов, теперь свисали, качаясь на его широком поясе.
Осторожность и тревога при приближении к убитому пикту вполне оправдывались, ибо он прекрасно знал, что человек принадлежит группе, выслеживающей его последние дни.
Он возглавлял отряд разведчиков из Конаджахоры, занимая то положение, которое зачастую принимал, когда не мог идти в одиночку. Двигаясь впереди своих людей, следопыт напоролся на возвращающийся из межплеменного набега военный отряд.
Когда обе стороны столкнулись, аквилонцам пришлось очень плохо, а брошенный камень, попавший в шлем, выбил его из сражения. Очнувшись, он лишь с унынием и тупым равнодушием наблюдал за расправой над последним человеком из своего отряда, когда тому перерезали горло?