Независимо от исхода, варвар желал рискнуть. Несмотря ни на что, больше он решений менять не собирался. Это вернуло ему… спокойствие духа. Или, может быть, иллюзию такового.
Также северянина посетила идея, которая окончательно укрепила его в правильности последнего выбора. Он умело переплетал длинные, жесткие волосы Счастливчика с хвостом своей лошади. Это должно было, в какой-то степени, предотвратить разложение, поскольку конский хвост все время находился в движении, отгоняя кровососущих пустынных мух и, тем самым, создавая ветер.
Тщательно закрепив голову к задней части лошади, Конан повторно отправился в путь. Однако на сей раз, настроение у него значительно улучшилось. Казалось даже, что и конь побежал быстрее. Варвар насвистывал веселую кабацкую мелодию, представляя себе стройные ноги и пухлые груди. Все, что так врезалось в его память, в которой по мере приближения к конечной цели всплывали новые подробности.
Грязь, песок, и мелкие камни, летящие из-под конских копыт, сформировали плотное облако в пустынном мареве, которое клубилось позади удаляющегося всадника. Конан улыбался своим мыслям, предвкушая приятную развязку, в то время как голова, некогда украшавшая Ладара Счастливчика, билась о потные бока возбужденной лошади киммерийца.
Джош Рейнольдс
Алчущий плоть
Киммериец прошел сквозь густой подлесок, стреляя глазами по сторонам, рассматривая окружающие его деревья. Ни один звук не проникал в густые леса Гандерланда. Не было ни звука, ни света. Все тихо и безжизненно. Воздух, тяжелый и жирный на вкус, оставлял на теле липкий и маслянистый след. Не было ни единого дуновения ветра, который мог бы облегчить это ощущение, и украшенная шрамами кожа юноши покрылась мурашками под рваной кольчугой, что он носил. Он был высок, широк в плечах и мускулист, с крепким телом. Его кожа была коричневой, загорев под лучами чужого солнца, а его глаза тлели голубым пламенем; копна черных взъерошенных волос венчала его голову. На поясе висел зазубренный меч в поношенных кожаных ножнах.
Конан пристально взглянул в темноту, его пальцы скользнули к рукояти меча. Леса всегда полны шума, даже леса его серой родины. Молчание, окутавшее его, было неестественным. И поэтому по его коже пополз безымянный, примитивный страх, чувство, которое было почти неизвестно киммерийцу. Он чувствовал страх и раньше. Какому человеку не знакомо это чувство? Но то, что он почувствовал сейчас, заставило его содрогнуться бессознательно и бесконтрольно.
Что-то наблюдало за ним. И уже некоторое время. Он не знал, что это было, но это было не важно. Все, что было важно, — то, как это нечто проявит себя и то, что он, Конан, пометил это нечто как угрозу. Неизвестную угрозу. А Конан, как и все варварские народы, опасался неизвестности.
Он смотрел по сторонам, пытаясь наблюдать за всем одновременно. Он различал тихие звуки время от времени. Мягкие шаги лап по усыпанной листьями земле леса. Но были ли то лапы? Или что-то другое? В его голове возникли изображения упырей из детских кошмаров, и он невольно вздрогнул. Затем, зарычав, он пресек яростно эти малодушные чувства и сосредоточился на том, что сейчас было важнее, на обнаружении каких-либо признаков преследователя.
Гандерландцы точили на него зуб, в отличие от других народов с кем он уже сталкивался. Он думал, что потерял их несколько дней назад, но только сегодня утром, когда прокрался назад, отыскивая хоть какие-нибудь знаки о том, что за ним следят, обнаружил отпечатки сапог. Они шли за ним через эти темные леса уже две недели, и все из-за простого недоразумения. Конан усмехнулся в темноте, когда заскользил между призрачных выплывающих из мрака стволов деревьев. Проломить череп человеку в честной борьбе, что сам вызвал тебя? И если победитель забирает у проигравшего кошелек и меч в придачу, это было справедливо, так он это понимал. Но гандерландцы никогда не славились честной игрой.
Конан остановился, когда шорох достиг его ушей. Ноги ступали по утрамбованной земле. Подбитые железом сапоги издают гораздо больше шума, чем кожаные. Волки Гандерланда снова взяли его след. Но не более того. Он устал быть добычей. Киммериец огляделся вокруг, а затем взглянул вверх. С тихим рычанием он впился пальцами в мокрую кору ближайшего дерева и начал лезть вверх с обезьяньей ловкостью. Когда он поднялся достаточно высоко, то расположился на толстой ветке и стал ждать.
Если они хотят найти его, то, Кром, они найдут его, но только на его условиях.
Ему не пришлось долго ждать.
Появились четверо из них, одетые в кольчуги и кожу, не похожие на солдат, их рыжеватые волосы заплетены в стиле местных егерей, но для Конана это была лишь незначительная деталь. Гандеры все выглядели одинаково для него. Они шли с опаской, одной колонной, их глаза пристально оглядывали все вокруг. Искали его. Но никто так и не поднял головы.
Они никогда не смотрят вверх.
После того, как они прошли под ветвью, Конан тихо соскользнул на землю и использовал импульс падения, чтобы сразу же броситься на последнего человека в линии, его меч выскочил из ножен с легким шипением. Лезвие ударило гандеру сзади в область шеи, срезав голову с плеч одним молниеносным ударом. Когда тело начало падать, Конан подхватил его и рванул вперед, используя тело в качестве тарана, чтобы врезаться в оставшихся воинов, которые мгновенно обернулись, вытаскивая свое оружие, с открытыми ртами от шока и… страха? Двое из них рухнули на землю, сбитые телом своего товарища, а Конан, завыв по-волчьи, легко перепрыгнул через них, удерживая меч двумя руками, подняв его над головой. Единственный из гандеров, кто еще остался на ногах, выхватил свой собственный клинок и замахнулся, чтобы встретить Конана, когда он приземлится. Сила удара Конана сломала меч врага на две части, затем клинок пошел вниз, чтобы разрубить лицо потрясенного человека пополам. Конан выругался, его оружие застряло в черепе трупа, и меч вырвался из рук киммерийца, когда тело опрокинулось назад.
Нет смысла пытаться освободить его. Не тогда, когда двое оставшихся поднимаются на ноги, покрытые кровью своего товарища. Двое вооруженных против одного безоружного. Неравные шансы. Скорее нереальные. Конан обнажил зубы в яростном оскале и сжал кулаки.
— Давайте, собаки. Подходите и сделайте это. Я разбил его череп в честном бою, но если вы хотите взять меня, по крайней мере, один из вас, хныкающих подлецов, отправится со мной в темные залы Крома.
Гандерланцы посмотрели на него, потом друг на друга. Один из них сделал шаг вперед, опустив клинок вниз. Он был ниже второго, и в его бледных глазах плескалась опасная уверенность. Его волосы были заплетены в стиле горных кланов, и когда он открыл рот, чтобы говорить, Конан увидел, что его зубы были подпилены. Гандер направил свой меч на Конана и сказал:
— Кто, во имя ада, ты такой?
Варвар моргнул.
— Конан. Из Киммерии.
— Почему, проклятье, ты отрубил голову Бьерну? — пролаял гандер.
Конан покачал головой в замешательстве:
— Потому что вы охотитесь на меня. Иначе, зачем бы я отрубил ему голову? — Он хмыкнул. Гандер посмотрел на своего спутника:
— Почему мы охотимся за ним? Я думал, мы охотимся на зверя.
— Мы охотимся на зверя, — сказал другой гандер.
— Зверь? Я не зверь, — буркнул Конан, медленно отступая назад, пока не оказался рядом с телом, в котором торчал его меч. — И я выпотрошу любого человека, который скажет обратное.
— Ты увидишь, как трудно кого-то выпотрошить с куском хорошей стали в брюхе, варвар, — низкий гандер улыбнулся, показав свои зубы. — Я — Светч Проклятый, и быстро проткну тебя, если не отойдешь подальше от своего меча.