До оговоренного обеими сторонами перерыва оставалась пара минут. Но, видно, выдержка изменила Артуру.
– Будь ты проклят, фигляр, – заревел он, кидаясь вперед.
Лукас отступил на шаг назад и принял оружие соперника на квинту, а затем перешел в атаку. Он атаковал с быстротой молнии, и какое-то мгновение казалось, что острие его шпаги находится сразу повсюду. Последовала серия рассчитанных переводов в темп, заставляющая Артура раскрыться по линии атаки.
И наконец, с низкого соединения в шестой позиции, Лукас быстро и легко устремился вперед, сделал выпад в терции. Клинок вошел в грудь несчастного Артура, прямо в сердце, и тут же вышел, не сохранив даже следов крови на лезвии.
Все произошло так стремительно, что к тому моменту, как осознание реальности вернулось к окружающим, Артур уже распластался на снегу, а Лукас стоял рядом, держа оружие в согнутой руке, лезвием вверх.
На рубашке несчастного расплывалось алое пятно. Врач, что-то крича, бросился к нему. Габриэль трясущимися руками, рыдая и не стесняясь своих слез, пытался помочь, но только мешал и был послан эскулапом по известному адресу.
Небольшое отверстие чуть ниже сердца, из которого, пузырясь, фонтанировала кровь, было зажато тканью, которую врач вынул из своего чемоданчика. Артур был перебинтован, укутан в шубу, любезно предложенную Оливером Бардом, со всеми возможными предосторожностями погружен в карету и под присмотром доктора и брата отправлен домой.
– М-да… нехорошо получилось, однако.
– Мне тоже жаль, но…
– Ладно, – махнул рукой распорядитель, – что уж теперь. Пусть ваш секундант завтра часа в два явится в магистрат. Нужно будет оформить это дело… Ну сами понимаете.
Оливер Бард был ошеломлен всем произошедшим.
«Черт меня дернул влезть в эту историю», – ругал он себя, однако будучи глубоко порядочным человеком, не мог бросить несчастного на произвол судьбы. Не задерживаясь на месте поединка, Бард, сев в карету, поспешил в дом Нортонов, куда и был перевезен Артур.
Корабел был жив, но находился в глубоком обмороке и, по уверениям врача, который отправился вместе с ним, был очень плох, но не безнадежен, что уже вселяло некоторый оптимизм.
Появившийся в гостиной примерно через час врач заявил, что ранение серьезное, но надежда есть.
– Все, что я мог, я сделал. Дальше все в руках Господа Бога. Уход и покой. Я некоторое время хотел бы побыть здесь, а потом пришлю своего ассистента, если, конечно, не последует возражений.
Возражений, естественно, не последовало. Надежда на лучшее подняла настроение и несколько разрядила гнетущую атмосферу в гостиной.
Оливер Бард облегченно вздохнул.
«Надежда есть – это главное. Артур молод, силен, выберется».
Понимая, что его присутствие здесь далее не требуется, он стал прощаться и на выходе, уже садясь в карету, произнес:
– Габриэль! Во второй половине дня, часа в два, я жду тебя в магистрате.
«А какого рожна мне там делать?» – большими печатными буквами было написано на лице вышедшего проводить чиновника Габриэля.
– Надеюсь, с Артуром все будет благополучно, а нам нужно побыстрее закончить это дело, – пояснил Бард.
– И…
– Подписать бумаги, бюрократию никто не отменял. Сам понимаешь. Да, и еще, раз уж Артур сейчас оказался не у дел, у меня есть к тебе одно деловое предложение.
– На предмет?
– Ну, такие вопросы на улице не обсуждают. Но, чтобы не мучить тебя неизвестностью, скажу, что я представляю группу уважаемых людей, которые хотели бы вложить свои деньги в вашу верфь, с выгодой для всех.
Габриэль хорошо понимал, что бюрократию, даже в таком деле, как дуэль, никто не отменял, чай не драка в подворотне. А вот то, что Оливер Бард и стоящие за ним джентльмены хотят вложить деньги в их с братом верфи, – это о многом говорит, и с такой поддержкой никакой дон Хуан не страшен.
– Безусловно, господин Бард, я буду в магистрате в назначенное вами время.
– Ты тоже прости меня, старика. Дурака мы все сваляли, и я больше всех, теперь… Ладно, прощай, жду тебя завтра.