Утро выдалось восхитительно нежным и теплым. Кремовые облачка закручивались на небе в фигурные розочки и казались украшениями на яркой глазури торта. Дибров велел Искандеру на время забыть о предстоящем путешествии и уговорил его съездить на кладбище, навестить могилу родителей. Родни в городе почти не осталось. Где-то жил с семьей брат отца, но с ним из-за склочного характера его жены дибровская семья отношений почти не поддерживала. К обеду вернулись в мастерскую, но Искандер не дал Владимиру расслабиться, и они вновь поехали по магазинам покупать продукты, выпрашивать у знакомых могущую пригодиться палатку. Потом навестили на работе Андрея Тюрина и, не рассказывая всей правды, сообщили о своем решении смотаться на прошлогоднее место раскопок. В первый момент Андрей воодушевился - и я с вами, - но потом подумал, обмяк и благословил их в дальний путь, времени даже для трех или четырех дней отдыха выкроить было невозможно. Маршрут наметили по атласу автомобильных дорог. Сначала нужная трасса была проведена жирной красной линией, сулящей гладкий асфальт, но потом превращалась в узенькую петляющую ниточку, которую даже при сильном воображении назвать хорошей дорогой было невозможно. - Да тут на машинах, наверное, и не ездит никто, - разочарованно предположил Искандер. - У тебя вездеход, - напомнил Дибров. - Дворников же туда на "газике" доехал, доберемся и мы. У Диброва возникло желание позвонить Лазаревой и узнать, какие последствия повлекла за собой ночная кража, но он вовремя остановил себя - береженого бог бережет. Не стал наведываться он и к Сергею - пусть пока ведет следствие, вызывает Ирину на допросы, а она потянет время. Он был почти уверен, что все удастся исправить. Дело оборачивалось так, что к нему очень подходила поговорка - клин клином. Мистические условия игры требовали мистических действий. Он вспомнил, что со вчерашнего дня ему больше нигде не попадался на пути мальчик. Значит, все правильно? Совсем уверившись в удаче, Дибров расслабился. Предстоящая дорога, возможность увидеть горы заставили, как в юности, почувствовать лихорадочное нетерпение. Что бы там ни было, а он вновь побывает там, куда уже не думал вернуться никогда, и, возможно, сам убедится в наличии мистической тени, прикоснется к неразгаданной тайне. Вернувшись из магазина, Дибров оставил Искандера возиться с машиной, а сам направился в мастерскую. Уже привычно поднимаясь от лифта по лестничному маршу, он совершенно неожиданно обнаружил у металлической двери Гареева, увлеченно читающего на ней надписи. Легкомысленный джинсовый костюм Сергея ничем не напоминал строгую костюмную пару, которую Дибров видел на нем в управлении, да и выражение лица сменилось с официально-делового на простодушное и открытое. - Во, дает богема! - в руке Сергей держал полиэтиленовый пакет, в котором легко по очертаниям угадывалась бутылка. - Не хочешь идти ко мне, так я сам тебя разыскал. Нехорошо скрываться от друзей. Весело вы тут живете. Стихи, картины. А нам там дело подбросили, - Гареев хохотнул, предлагая оценить забавность ситуации. - Бомж бультерьера съел. В зоне заболел туберкулезом, вышел - решил подлечиться. Слышал, что очень помогает собачий жир. Ну и съел собачку. Давно, говорит, присматривал какую-нибудь домашнюю чистую псину, не дворняжку же жрать. А хозяева - в суд. - Да? - Диброва дружеский визит не обрадовал, а наоборот - насторожил. -В суд, говоришь? - А еще этой ночью археологический музей ограбили. Представляешь! Мало нам головной боли с продажей ценностей, так еще самые главные экспонаты сперли. Думаю, тут без Лазаревой не обошлось. А ты как считаешь? - Разгул преступности, - пробормотал Дибров, возясь с замком. На душе стало мерзко. - На днях в Ватикане тоже чего-то украли. - Им тут не Ватикан! Охранники говорят, преступников было двое - мужчина и женщина. А во дворе их ждала белая "Нива", на ней и уехали. - Номера заметили? - Не успели. Но что ты думаешь насчет Лазаревой? - Сам посуди, - Дибров наконец справился с замком, - зачем Ирине это надо? Она и так под следствием. Владимир пропустил Сергея вперед, шагнул в мастерскую и даже похолодел от ужаса - ящички с четко выделяющимися инвентарными номерами стояли прямо посреди пустого стола, их было прекрасно видно от самого порога. Дибров, чуть не сбив Сергея с ног, бросился к столу - какой беспорядок! и сгреб улики в охапку, прижал к груди. Побежал на кухню, потом в ванную, сунул ящички под раковину. Гареев, ошеломленный его прытью, остался стоять, где стоял. - Да ты проходи, - крикнул ему Дибров, - сейчас сообразим на стол. Кстати, как ты меня разыскал? - Тоже мне, задачка! Позвонил на работу Тюрину, и порядок. Он сказал, ты путешествовать собираешься. - Собираюсь, - Дибров усадил гостя, полез в холодильник за продуктами, поставил на плиту чайник. - Это ведь для тебя не новость. Хочу махнуть на Урал, посмотреть на место раскопок. - Про Шахрутдинова знаешь? - А как же! Такая авария, о ней весь город говорит. Это надо же влететь в переход. - Есть у меня смутные предположения, - Сергей наморщил лоб, - что вся эта история с Дворниковым, Лазаревой и Шахрутдиновым как-то связана. Но ничего не могу понять. А тут еще кража. Ты-то что об этом думаешь? - Простые совпадения, - уверенно соврал Дибров. - А что из музея украли? - В том-то и дело, что украли вещи, привезенные в прошлом году с раскопок, где уснул Дворников. Больше не тронули ничего, а там было, что брать. У твоего друга какая машина? - неожиданно жестко, в лоб, спросил Гареев. - "Нива", - упавшим голосом сознался Дибров. - "Нива" - это хорошо. Вездеход. Где угодно проедете. Неприятный разговор прервал Искандер. Он вошел в мастерскую, держа перед собой перепачканные маслом руки. Увидев Сергея, вопросительно взглянул на Диброва. Пришлось знакомить. О Гарееве Искандер знал со слов Диброва, поэтому на положительную реакцию рассчитывать было нечего, но к удивлению Владимира тот отнесся к визиту вполне добродушно. "Молодец, - подумал Дибров. - Не то, что я. Никакой паники". Сели за стол, разговор все время вертелся вокруг предстоящей поездки. Сергея очень интересовали детали, маршрут, пока наконец, как бы расслабившись, он отчаянно ни махнул рукой и сознался в своем желании поехать с друзьями вместе. - То есть как? - опешил Владимир. - Втроем веселее! - А дела, а следствие? - Уже взял отпуск за свой счет. Неделя ничего не решает. Прокатимся с ветерком. К тому же, есть у меня и личный интерес - хочу все увидеть своими глазами. А вдруг поможет? Такого оборота друзья не ожидали. В глазах Искандера отчетливо читалось влипли. Приуныл и Дибров. Стряхнуть Сергея с хвоста никак не удавалось. Мямлили что-то о тесноте, о том, что палатка только на двоих, что им никуда не надо спешить и в неделю не управятся - не помогло ничего. Гареев ушел, заверившись обещанием, что завтра в шесть утра друзья заедут за ним.
... не пускать! - крикнул часовой и несильно толкнул старика-просителя, держащего в поводу двух гнедых коней, тупым концом копья. Старик, дергая на груди синий китайский халат, словно ему не хватало воздуха, сел прямо на землю и вдруг заплакал. Слезы покатились по ложбинкам морщин, собираясь на подбородке в одну большую каплю. Нукеры засмеялись. Непонятно было уже одно то, как сумел проситель добраться до большого белого шатра Чингиса. Видимо, роздал все, что мог, на еще дальних подступах, а здесь тургауды не взяли бы даже коней. Мимо, не обращая на плачущего никакого внимания, быстрым шагом прошел в шатер молодой, стремительно выдвинувшийся из простых воинов в китайской кампании, военачальник Тохучар-нойон. Лицо его было угрюмо, конец черной узкой бороды, заплетенный косичкой, закинут за левое ухо. Дибров постоял на месте, колеблясь, стоит ли последовать за ним, и вдруг пошел, почему-то уверенный, что его не остановят. Нукеры, по-прежнему продолжая смеяться над стариком, действительно не сделали даже попытки задержать его. Миновав очистительные огни, горевшие в больших медных чашах по правую и левую стороны от входа, Дибров вслед за Тохучаром очутился в шатре и сразу шагнул в тень, за шелковую занавеску, скрывающую от гостей музыкантов. Китаец-флейтист равнодушно взглянул на него и подвинулся, давая возможность устроиться поудобнее. Старшие военачальники, созванные Чингисом на пир, сидели тесным полукругом на коврах. Все они были покрыты славой побед, - неудачники давно были скормлены псам, - и каждый из них имел под своим знаменем десять тысяч всадников. Блюд и напитков еще не подавали, поэтому в основном соратники Чингиса были пока молчаливы и ловили каждое слово хагана, который тихо диктовал что-то старшему писцу, согласно кивающему головой на каждый звук его голоса. Золотой трон Чингиса, взятый как трофей из дворца китайского императора, стоял на небольшом возвышении, но и этого было достаточно, чтобы величественно смотреть на склоненные головы, покоящиеся где-то у его колен. Когда Чингис отклонялся в сторону писца, опираясь на ручки, изображавшие двух разъяренных тигров, открывалась спинка трона в виде сплетающихся "счастливых драконов", играющих с жемчужиной. Тохучар был встречен чем-то вроде подобия улыбки. Чингис указал место молодому полководцу справа, сразу вслед за своими младшими сыновьями Угэдеем и Тули, для чего пришлось подвинуться грузному и толстому монголу со скрюченной рукой. Лицо его было пересечено наискось багровым шрамом, отчего один глаз был зажмурен, а другой выпучен. Этот выпученный глаз с ненавистью уставился на фаворита. - Музыку! - коротко приказал Чингис, и тут же сосед Диброва встрепенулся, вскочил с низкой скамеечки и поднес флейту к губам. Две девушки, также стоящие за ширмой, заиграли на свирелях. Рваный ритм музыки, где мелодия с трудом угадывалась европейским ухом, подействовал на гостей, как ритм рок-н-ролла на завсегдатаев дискотек. Монголы задвигались, заговорили, оживленными возгласами встречая каждое новое блюдо. Золотые чашки с кумысом и айраном, красным персидским вином и китайской водкой из арбузных семечек передавались из рук в руки. На больших подносах внесли мясо молодых кобылиц, диких оленей и степных дроф. Все это чередовалось редкими южными фруктами, привезенными гонцами, много дней скакавшими на сменных лошадях. Сам хаган казался очень довольным. Западная кампания шла прекрасно. Узбеки и кипчаки оттеснены в Персию, меркиты разбиты наголову и самый ценный доставшийся ему трофей - молодая меркитская принцесса стала его младшей и любимой женой, занимая место за столом по левую руку. Чингис сел на троне, подобрав под себя ноги. Он громко чавкал, беря с подносов жареное мясо, и совал самые лакомые куски в рот тем гостям, которым хотел выразить наибольшую милость. Время от времени он вытирал жирные пальцы о полы соболиной шубы, упавшей с его плеч. Некрепкое вино развязало языки, шум становился все сильнее. Диброву, стоящему за ширмой, очень хотелось пить. Он несколько раз трогал языком пересохшее небо и облизывал губы. Надо попробовать стянуть одну из пиал, подумал он. Но в это же время Чингис чем-то огорчился. Он даже не крикнул, а взвизгнул, тыча пальцем в одного из гостей - Дибров скоро понял, что в немилость попал китайский посол, церемонно ковырявшийся в поданных блюдах. - Или тебе не нравится мой пир! - голос Чингиса заставил всех разом прекратить еду. - Мое вино... К послу подскочили слуги, подали ему большую чашу, до краев наполненную арбузной водкой. Посол среди соратников Чингиса выделялся как цапля в утиной стае. Был он долговяз и вовсе не стар, узкая, в пять волосинок бородка, казалась приклеенной к его лицу. Он покорно поклонился. Видимо, вызывать гнев владыки не входило в его планы. Китаец устало вздохнул и, не отрывая от чаши губ, выцедил водку, как лекарство. - Вот так! - счастливо расхохотался хаган. - Еще! После пятой чаши посол обмяк и повалился на бок. Его тут же подхватили и быстро вынесли из шатра на свежий воздух. Чингис гулял. Тохучар, преданно смотревший в его сторону, пил кумыс мелкими глотками и скоро стал оживленно беседовать со своим одноглазым соседом, взгляд которого утратил свирепость. "Сейчас!" - подумал Дибров, видя, как в шатре появился новый слуга с большим подносом, уставленным чашами с питьем. Он высунул руку из-за занавески и схватил самую большую пиалу, оказавшуюся с ним совсем рядом. И тут же все смолкли. Чингис стал сползать с трона, ловя воздух широко открытым ртом. Его так поразила наглость пришельца, что он не мог найти слов и только тыкал пальцем в сторону Диброва. В один прыжок Тохучар оказался рядом. Косичка бороды, заправленная раньше за левое ухо, свалилась вниз и болталась на груди витым шнурком. - Удавить! - закричал Чингис. Дибров выронил чашу, она со звоном ударилась о деревянную скамеечку. Занавеска, сорванная рукой Тохучара...