- Сколько у вас еще детей? — спросила я, когда мы прошли пятую дверь.
- У меня есть только Канделярия. — Жесткие морщинки на лице Рорэмы стали еще резче, когда она улыбнулась:
- Но внучка из Каракаса часто приезжает сюда провести свой отпуск.
Ошеломленная, я повернулась к Канделярии и посмотрела в ее черные внимательные глаза, в которых едва различались озорные огоньки.
- Я не знала, что у тебя есть ребенок, — сказала я, заинтригованная мыслью, а знает ли об этом донья Мерседес.
И все же было какое-то разочарование.
- Как же я могу иметь ребенка? — возмущенно возразила Канделярия. — Я девушка.
Я расхохоталась. Ее заявление означало, что она не только незамужняя, но и до сих пор девственна. Надменное выражение на ее лице не оставляло сомнения, что она очень гордится этом фактом.
Канделярия перегнулась через перила, затем повернулась и взглянула на меня.
- Я никогда не говорила тебе, что у меня есть брат. Вернее, он мне брат лишь наполовину. Он намного старше меня и родился в Италии. Как и мой отец, он приехал в Венесуэлу в поисках счастья. Сейчас он богат и владеет строительной компанией.
Рорэма утвердительно кивнула головой.
- У ее полубрата восемь детей. Они любят проводить здесь лето с нами, — добавила она.
Внезапно сменив настроение, Канделярия рассмеялась и нежно обняла свою мать.
- Вообрази! — воскликнула она. — Музия не могла представить себе, что у меня есть мать. — С проказливой улыбкой она добавила: — И что еще хуже — она не верит, что у меня есть итальянский папа!
Немедленно одна из дверей спальных комнат открылась, и старый мужчина, которого я видела в окне, вышел на балкон. Довольно низкорослый, с резкими угловатыми чертами, он сильно походил на Канделярию. Старик, видно, одевался в спешке. Его рубашка была застегнута косо, кожаный ремень выскочил из петли, а шнурки на ботинках были развязаны. Он обнял Канделярию.
- Гвидо Микони, — представился он и извинился, что не встретил нас у двери. — Малышкой Канделярия была такой же симпатичной, как и Рорэма, — сказал он, удерживая свою дочь в жарких объятиях. — Но повзрослев, она стала точной копией меня.
Очевидно, разделяя какую-то общую шутку, они весело захохотали.
Сделав утвердительный кивок, Рорэма взглянула на мужа и дочь с восхищением. Она взяла меня под руку и повела на первый этаж.
- Пойдем, присоединимся к донье Мерседес, — предложила она.
Громадный двор был обнесен колючей изгородью. В самом дальнем конце стояла открытая хибара с соломенной крышей. В гамаке, привязанном к поперечным балкам хибары, сидела Мерседес Перальта. Она с наслаждением пробовала самодельный сыр Рорэмы.
Гвидо Микони нерешительно встал перед доньей Мерседес, казалось, он не знал, пожать ли ей руку или обнять ее. Она улыбнулась ему, и он заключил ее в объятия.
Мы все расположились вокруг гамака, а Рорэма села рядом с Мерседес Перальтой. Она задавала ей вопросы обо мне, а донья Мерседес отвечала на них, будто меня здесь не было вообще.
Некоторое время я слушала их беседу, но вскоре жара, неподвижность воздуха, голоса женщин и Гвидо Микони перемешались, я слабо хихикнула и опустилась на землю. Должно быть, меня одолел сон. Спустя некоторое время донья Мерседес разбудила меня и отослала к Канделярии помогать ей готовить обед. Я и не заметила, что Канделярия и ее отец покинули нас.
В глубине дома в одной из спален густой спокойный голос шептал заклинания. Испугавшись, что Канделярия развлекает отца моими магнитофонными записями целительных сессий, я заторопилась на верхний этаж. В прошлый раз, прослушивая записи, она полностью стерла целую кассету, нажав не ту кнопку.
Я резко остановилась у полуприкрытой двери. Сдерживая дыхание, я следила за тем, как Канделярия массирует своему отцу спину и плечи, тихо напевая заклинания. И что-то было в этом — сосредоточенные, и тем не менее красивые движения рук — что напоминало мне Мерседес Перальту. Мне стало ясно, что Канделярия тоже была целительницей.
Вскоре, окончив массаж, она повернулась ко мне. Забавные искорки горели в ее глазах.
- Донья Мерседес уже рассказала тебе обо мне? — интонации ее голоса были до странности нежными, я никогда прежде не слышала такого от нее. — Она говорит, что я родилась ведьмой.
В моем мозгу закружилось такое множество вопросов, что я просто не знала, с чего начать.
Канделярия, поняв мое замешательство, пожала плечами, не зная, чем мне помочь.