Голос Мерседес Перальты бесцеремонно оборвал мои воспоминания.
- Ты не хотела бы поехать с нами, чтобы выполнить обещание? — спросила она.
Смущенная ее вопросом, я посмотрела сначала на нее, потом на него. Их лица мне ничего не сообщили.
- Мы уезжаем сейчас же, — сказала она мне. — У нас в запасе только ночь и день. — Она встала и взяла меня за руку. — Я подготовлю тебя для поездки.
Подготовка заключалась в следующем. Она спрятала мои волосы под тесную вязаную матросскую шапочку и намазала мое лицо черной растительной пастой. Она заставила меня поклясться, что я ни с кем не заговорю и не буду задавать вопросов.
Игнорируя мое предложение воспользоваться джипом, Мерседес Перальта вскарабкалась на заднее сиденье старого «меркурия» Леона Чирино. С мятыми бамперами и разбитой рамой, его машина выглядела так, словно ее вытащили со склада металлолома.
Прежде чем я рискнула спросить, куда мы едем, она велела мне залезать и присматривать за ее корзиной, наполненной лечебными травами, свечами и сигарами. Громко вздохнув, она перекрестилась и заснула.
Я не решалась заговорить с Леоном Чирино; вся его концентрация, казалось, шла на то, чтобы совладать с машиной. Ближний свет едва освещал рятачок дороги перед ним. Слегка сгорбившись, он напряженно крутил баранку, словно этим как-то мог помочь машине пересекать темные холмы. Когда она артачилась на крутых подъемах, он тихо уговаривал ее продолжать путь. Но под гору он выжимал из машины все, проходя повороты в полной темноте на безрассудной скорости, так что я волновалась за наши жизни. Сумерки врывались сквозь незастекленные окна и щели в картоне, который скрывал ржавые дыры в полу.
Торжественно улыбаясь, он наконец резко остановился и погасил передние фары. Донья Мерседес зашевелилась на заднем сиденьи.
— Мы приехали, — мягко сказал Леон Чирино.
Мы вышли из машины. Стояла темная облачная ночь. На небе не было ни одной звезды. Прямо пред нами что-то протянулось черной полосой. Я неловко шагнула и ухватилась за донью Мерседес, у которой, казалось, никаких проблем видеть в темноте не было.
Леон Чирино взял меня за руку и повел. Я услышала около себя приглушенный смех. Здесь явно были другиелюди, которых я пока не могла видеть.
Наконец, кто-то зажег керосиновый фонарь. В слабом дрожащем свете я различила силуэты четырех мужчин и доньи Мерседес, сидящих кругом. Леон Чирино отвел меня на несколько шагов от группы. Я чувствовала полный упадок сил. Он помог мне сесть, прислонив меня к какой-то глыбе, торчащей из земли, затем подал фонарь и проинструктировал, как держать его и освещать то, что скажут. Затем он дал мне две солдатские кружки; та, что побольше, была наполнена водой, в другой был ром. Я должна была подавать их мужчинам по их просьбе.
Молча и без усилий двое мужчин начали копать мягкий грунт, аккуратно возводя у ямы кучу земли. Прошло по крайней мере полчаса, прежде чем они остановились и потребовали ром. Пока они пили и отдыхали, Леон Чирино и другой мужчина продолжали копать.
Так, сменяя друг друга, они работали, пили — кто ром, кто воду — и отдыхали. За час мужчины выкопали яму, в глубине которой спокойно мог спрятаться человек. Когда один из них ударил лопатой обо что-то твердое, они перестали работать. Леон Чирино попросил меня посветить внутрь ямы, но не смотреть туда.
- Это он, — сказал один из мужчин. — Теперь нам надо обкопать его. — Он и его партнер присоединились к тем, кто находился в яме.
Я умирала от любопытства, но не смела нарушить своего обещания. Ах, если бы я только могла говорить с доньей Мерседес, которая сидела неподалеку от меня. Она была так неподвижна, что казалось будто она в трансе.
Мужчины лихорадочно работали в яме. Прошло почти полчаса, прежде чем я услышала голос Леона Чирино, говорящего донье Мерседес, что они готовы открыть его.
- Муэия, зажги сигару из моей корзины и дай ее мне, — приказала она. — И принеси мне корзину.
Я зажгла сигару и уже хотела встать, чтобы принести ее ей, как Леон Чирино зашептал со дна ямы:
- Присядь, музия! Присядь.
Я остановилась и передала сигару и корзину донье Мерседес.
- Не смотри в дыру ни за что на свете! — шепнула она мне в ухо.
Я вернулась туда, где сидела, борясь с почти неодолимым желанием посветить фонарем в дыру. Я знала с абсолютной уверенностью, что они выкапывают сундук, полный золотых монет. Я даже могла слышать звук лопат, тупо ударявших о что-то, что казалось большим и тяжелым.
Очарованная, я смотрела, как донья Мерседес достала из своей корзины черную свечу и банку с черной пудрой. Она зажгла свечу, установила ее на земле возле ямы, затем приказала мне потушить фонарь.