Мы догнали его на узком мосту. Опираясь на балюстраду из свежесрезанных шестов, мы отдохнули немного, наблюдая за группой женщин, стиравших белье. Из чьих-то рук выскользнула рубашка, и юная девушка прыгнула в воду, чтобы поймать ее.
Тонкое платье вздулось воздушным пузырем, затем облепило ее грудь, живот и мягкий изгиб бедер.
Прямая грунтовая дорога по другую сторону моста вела к маленькой деревушке, в которую мы так и не зашли. Свернув на заброшенное маисовое поле, мы пошли вдоль оросительной канавы. Затвердевшие початки жалко обвисали шелухой на засохших стеблях; при слабых дуновениях ветерка она издавали трескучее шуршание. Мы подошли к маленькому дому. Его стены были недавно покрашены, а черепичная крыша частично переделана. Банановые деревья, листья которых были почти прозрачны в солнечном свете, словно часовые стояли стеной перед дверью.
Дверь была приоткрыта. Без стука мы вошли в дом. На кирпичном полу, опираясь о стены, сидело несколько мужчин. Увидев нас, они в знак приветствия подняли наполовину наполненные ромом стаканы, а затем вновь продолжали беседу низкими, ленивыми голосами. В узкое окно врывался солнечный луч. Пыль, клубящаяся в нем, подчеркивала спертую духоту и острый запах керосина. В дальнем углу комнаты на двух упаковочных ящиках стоял открытый гроб.
Один из мужчин поднялся и, нежно взяв за локоть, подвел меня к гробу. Мужчина был небольшой, но крепко сложенный. Его седые волосы и морщинистое лицо указывали на почтенный возраст, но что-то моложавое было в изящном наклоне его скул и озорном выражении его красно-коричневых глаз.
- Взгляни на нее, — шепнул он, склоняясь над мертвой женщиной, лежащей в грубом неокрашенном гробу. — Видишь, как она еще красива.
Я едва сдержала крик. Это была та самая женщина, которую мы откопали прошлой ночью. Я подошла поближе и внимательно осмотрела ее. Несмотря на серо-зеленый цвет кожи, который не мог скрыть даже грим, в ней было что-то живое. Казалось, будто она улыбается своей собственной смерти. Ее тонкий нос венчали круглые очки без стекол. Яркие, выкрашенные красным губы были полуоткрыты, обнажая прекрасные белые зубы. Ее длинное тело было завернуто в красную мантию, отделанную белым. На подставке лежала красно-черная деревянная маска дьявола, украшенная двумя угрожающе вывернутыми рогами барана.
- Она была очень красива и очень дорога для меня, — сказал мужчина, расправляя складку на мантии.
- Невероятно, как она еще красива, — согласилась я с ним. Боясь, что он перестанет говорить со мной, я не стала задавать ему вопросы.
С волнением продолжая расправлять красную мантию, он подробно рассказал мне о том, как они выкопали ее из могилы на кладбище вблизи от Курмины и принесли в дом.
Внезапно он взглянул на меня и понял, что я здесь посторонняя. Он осмотрел меня с любопытством.
— Ох, милая моя! Ну что я за хозяин? — воскликнул он. — Я все говорю и говорю, а еще не предложил тебе ни еды, ни питья.
Он взял меня за руку и представился: Я — Лоренцо Паз.
Я хотела сказать ему, что мне и кусок в горло не полезет, но он быстро повел меня через узкий проход на кухню.
Здесь у керосиновой плиты хозяйничала Мерседес Перальта. Она размешивала какую-то стряпню из лекарственных растений, которые принесла с собой.
- Ты лучше похорони ее поскорее, Лоренцо, — сказала она.
- Не надо слишком долго держать ее над землей.
- Она еще хороша, — уверял ее мужчина. — Я уверен, ее муж отвалил солидный капитал тем, кто бальзамировал ее в Курмине. Для большей надежности я обрызгал гроб негашеной известью, а ее тело обернул в ткань, пропитанную керосином и креозолом.
- Он умоляюще посмотрел на целительницу. — Я должен быть уверен, что ее дух последует за нами.
Кивнув, донья Мерседес продолжала мешать свою стряпню. Лоренцо Паз наполнил ромом две эмалированные кружки. Он подал одну мне, другую — донье Мерседес.
- Мы похороним ее, как только она остынет, — пообещал он и вышел в другую комнату.
- Кем была эта мертвая женщина? — спросила я донью Мерседес и села на кипу сухих пальмовых листьев, сложенных у стены.
- Для тех, кто тратит большую часть своего времени на изучение людей, ты не очень наблюдательна, — заметила она, мягко улыбаясь. — Я указывала тебе на нее несколько раз прежде. Она была женой фармацевта.
- Шведка? — ошеломленно спросила я. — Но почему…? — Конец моей фразы потонул в шумном хохоте в соседней комнате.