- Ценность его истории, — внезапно сказала она, — заключается в том, что он без какой-либо подготовки создал для себя звено; он повернул колесо случая. Ведьма сказала бы, что иногда одно единичное действие может создать такое звено.
Донья Мерседес приподнялась со стула, на котором сидела, и, взяв твердо мою руку, пошла из кухни в свою комнату.
У дверей она остановилась и взглянула на меня.
- Бенито Сантос убил свою жену и сына. Это действие повернуло колесо случая; но то, что заставило его оказаться там, где он сейчас находится — море — было его желанием увидеть море. Он должен был рассказать тебе, что это было смутное чувство, смутное желание, но оно было единственной вещью, которую он имел после совершения поступка, проявившегося в подобном насилии и завершении. Итак, желание захватило его и повело. Вот почему он остается верным этому желанию, оно спасло его. Он любит море. Он приезжает ко мне для того, чтобы я помогла ему сохранить его непоколебимый курс. Я могу сделать это, ты же знаешь. Мы можем создавать свои собственные звенья одним единственным действием. Оно не обязательно должно быть таким отчаянным и насильственным, как поступок Бенито Сантоса, но оно может стать последним. Если за этим действием следует желание огромной силы, мы иногда, подобно Бенито Сантосу, можем быть вынесены за основы морали.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
XIX
Наступал вечер. Донья Мерседес и я вышли из дома и пошли по улице к дому Леона Чирино. Мы неторопливо проходили мимо старых колониальных домов вблизи рыночной площади, заглядывая в открытые окна. В комнатах было темно, и все же мы могли различать тени старых женщин, которые перебирали бусинки четок, читая свои безмолвные молитвы.
Мы вышли на площадь и отдохнули на скамье в окружении стариков, сидящих на грубых деревянных стульях. Мы сидели с ними, ожидая, когда солнце исчезнет за холмами и вечерний бриз охладит воздух.
Леон Чирино жил на другой стороне города у подножья холма, утыканного хижинами. Его дом, сделанный из неоштукатуренных цементных блоков, имел обширный двор и был окружен высокой стеной.
Маленькая деревянная калитка в стене была открыта, так же как и передняя дверь. Без стука и оклика мы прошли через большую гостиную и направились прямо в заднюю часть патио, которая была превращена в мастерскую.
В свете одиночной лампочки Леон Чирино шлифовал кусок дерева. Он сделал широкий жест, приглашая нас присесть на скамью недалеко от его рабочего стола.
- Я догадался, время собираться, — сказал он, стряхивая опилки со своих курчавых седых волос и одежды.
Я вопросительно взглянула на донью Мерседес, но она просто кивнула головой. Таинственный огонек блеснул в ее глазах, когда она обернулась к Леону Чирино. Ни слова не говоря, она встала и пошла по коридору в заднюю часть патио.
Я последовала за ней, но Леон Чирино резко остановил меня.
- Тебе лучше пойти со мной, — сказал он, выключая свет. Он сплюнул сквозь зубы, метко попав в цветочный горшок в углу.
- Куда пошла донья Мерседес? — спросила я.
Он нетерпеливо пожал плечами и повел меня в противоположном направлении к узкой нише, которая отделяла гостиную от кухни. У одной из стен небольшой конторки стояла глиняная посуда с процеженной водой, около другой — холодильник.
- Хочешь одну? — он указал на бутылку с пепси. Не' дожидаясь моего ответа, он открыл ее и небрежно добавил: — Донья Мерседес уверяла, что сигар будет достаточно.
- Здесь будет сеанс? — спросила я, принимая от него бутылку.
Леон Чирино включил свет в гостиной и прошел к высокому окну, выходящему на улицу. Он достал деревянный щиток и вставил его в оконную раму. Затем оглянулся через плечо. Его глаза блестели. Одна рука поглаживала подбородок. Его улыбка, слегка перекошенная, была дьявольской.
- Здесь безусловно будет что-то, — сказал он.
Потягивая пепси, я села на кушетку у окна. Отсутствие мебели делало комнату гораздо большей, чем она была на самом деле. Кроме кушетки здесь был еще высокий шкаф, набитый книгами, снимками, бутылками, банками, стаканами и чашками. У стен рядами стояли стулья.
Что-то неразборчиво прошептав, Леон Чирино выключил свет и зажег свечи, которые стояли на вырезанных полочках под образами святых, индейских вождей и черных лидеров. Стены комнаты были выкрашены охрой.
- Я хочу, чтобы ты сидела здесь, — попросил он, поставив два стула в центр комнаты.
- А на котором?
- На любом, который ты предпочтешь. — Широко улыбаясь, он отстегнул мои ручные часы и спрятал их в карман, затем подошел к шкафу и вынул оттуда небольшую банку. Она была наполовину наполнена ртутью. В его темных руках она казалась гигантским зрачком живого чудовища.