Я споткнулась, и он быстро подхватил меня, удерживая от падения.
- Ну как, сейчас ты убедилась, что твои ноги слишком длинны? — спросил Августин и захохотал.
Мне показалось, что он пытается гипнотизировать меня. Он смотрел на меня не мигая. Я была пленницей его глаз. Словно две капли воды, они растекались все шире и шире, заслоняя все вокруг меня.
Единственное, что я осознавала, был его голос.
- Колдун выбирает — быть отличным от того, чем он был поднят, — продолжал он. — Он понимает, что колдовство — это дело всей жизни. Посредством чар он ткет узоры, похожие на паутину. Узоры, которые передают вызванные силы какому-то высочайшему таинству. Дела человека имеют бесконечную по протяженности сеть результатов; он принимает и истолковывает эти результаты магическим образом. — Он приблизил ко мне свое лицо еще ближе и произнес почти шепотом: — Мощь, с которой колдун держит реальность, абсолютна. Его хватка так сильна, что он может изогнуть реальность любым способом, который есть в арсенале его искусства. Но он никогда не забывает, какой была и какой стала реальность. — Без лишних слов он повернулся и зашагал в гостиную.
Я быстро последовала за ним. Он прыгнул на диван и сел, скрестив ноги, точно также он сидел и на моей кровати. Улыбаясь мне, он похлопал место рядом с собой.
- Давай посмотрим на настоящее колдовство, — сказал он, включая дистанционное управление огромного телевизора.
Я не успела задать ему ни одного вопроса. В следующий момент нас окружила группа хихикающей детворы из соседних домов.
- Каждый вечер они прибегают сюда посмотреть телевизор. Это на час или больше, — объяснил Августин. — Позже у нас будет время для разговора.
После первой встречи я стала страстной поклонницей Августина. Привлеченная не столько его мастерством целителя, как его таинственной индивидуальностью, я фактически переселилась в одну из пустых комнат его дома. Он сплетал для меня бесконечные истории, включая в них то, что хотела дать мне послушать Мерседес Перальта.
* * *
Испуганный слабым стоном, Августин открыл глаза. В луче света, подвешенный на невидимой нити, с облупленного тростникового потолка спускался паук. Он спускался все ниже й ниже, туда, где свернувшись как кот, лежал Августин. Малыш потянулся к пауку, сдавил его слабыми пальцами и съел. Вздохнув, он подтянул колени поближе к груди, дрожа от предрассветного холода, который сочился сквозь щели грязных стен.
Августин уже не мог припомнить, сколько дней или недель прошло с тех пор, как мать принесла его в эту ветхую, заброшенную хижину, где летучие мыши свисали с потолка, словно незажженные лампочки, а тараканы роились и днем, и ночью. Он знал только одно, что он голоден и что слизняки, пауки и кузнечики никогда не смогут успокоить грызущие боли в его вздутом животе.
Августин снова услышал слабый стон, который исходил из затемненного угла в дальнем конце комнаты. Он увидел призрак своей матери. Она сидела на матрасе, ее рот был слегка приоткрыт. Она томно растирала свой голый живот, оседлав матрас, словно осла. Ее голая тень скользила вверх и вниз по закопченной стене.
Часом раньше он видел свою мать в тот момент, когда она дралась с мужчиной. Он видел, как ее голые ноги, словно две черные змеи, тесно оплетая торс мужчины, вздымались при его дыхании. И когда он услышал пронзительный крик и эту гнетущую тишину, остановившую ночь, он знал, что мужчина выиграл битву. Он убил ее.
Усталые глаза Августина закрылись в блаженстве при мысли, что он стал сиротой. Он был в безопасности. Его возьмут в приют. Под шелест призрачных вздохов, хихиканья и шепота матери он задремал еще раз.
Громкий стон расколол утреннюю тишь. Августин открыл глаза и закусил кулак, останавливая вопль. Перед ним на матрасе сидел мужчина, тот самый, из ночного кошмара.
Августин не знал его, но был уверен, что тот из Ипаири. Он смутно помнил, что видел его, когда мать разговаривала с ним на площади. Неужели женщина из маленькой деревушки на холмах велела мужчине привезти его обратно? Возможно, он убьет его? Этого не может быть. Просто это яркий и ужасный сон.