Высмеяв то, что она называла моей отчаянной доскональностью, Флоринда тем не менее посоветовала мне посмотреть, могу ли я использовать свои многочисленные записи для диссертации.
Работая с материалом, я обнаружила, что несмотря на факт отсутствия разработанного плана исследований, события в доме доньи Мерседес казались заранее назначенными для моего знакомства со спиритами, ведьмами, целителями, людьми, с которыми они общались, и с тем, что они делали в контексте своей повседневной деятельности.
Работая с доньей Мерседес, изучая ее собственную систему толкования, я искренне верила, что овладела, по крайней мере интеллектуально, способом целителей рассматривать самих себя, других людей, свое знание. Мне казалось, что моего опыта и записей будет вполне достаточно для диссертации.
Но после расшифровки, перевода и анализа лент и дневников я начала сомневаться в своем интеллектуальном мастерстве целителя. Моя попытка подогнать данные под какую-то структуру оказалась тщетной, мои записи пестрили несоответствиями и противоречиями, и моего знания явно не хватало, чтобы заделать эти мощные пробелы.
По этому поводу Флоринда цинично заявила: надо либо изменить данные, подгоняя их под свои теории, либо забыть о диссертации вообще.
Флоринда всегда советовала мне глядеть за поверхность вещей. В случае моих приключений с доньей Мерседес, она предложила мне выйти за их возможную академическую ценность. Она считала, что мое академическое пристрастие ослепляло меня большим числом важных аспектов. Я долго читала и перечитывала собранные мной истории доньи Мерседес и наконец поняла то, чего хотела Флоринда. Я поняла, что если лишу свой труд качеств академической ценности и значимости, я должна буду остаться с документом о человеческой ценности — совершенно инородной нам, но принимаемой как идеал, стоит нам только вывести себя за обычные рамки отношений.
Своими историями донья Мерседес стремилась показать мне, что ведьмы и даже обычные люди, используя удивительные силы, существующие во вселенной, меняют ход событий или курс своей жизни, или жизни других людей. Ход событий она назвала «колесом случая», а процесс влияния на него — «тенью ведьмы».
Она претендовала на то, что мы можем менять все без прямого вмешательства в процесс, и в то же время даже не зная, как мы собственно это делаем.
Для жителей Запада — это немыслимое заявление. Когда мы находим, что влияем на ход событий без прямого вмешательства, то есть без прямого вторжения в них, мы думаем о совпадении, как о единственно серьезном объяснении происходящего; мы верим, что прямое вмешательство представляет собой единственный способ изменения всего. Например, человек истории, как и науки, влияет на события комплексом социальных решений. Или в более мелких масштабах с помощью своих поступков люди прямо вмешиваются в жизнь других людей.
По контрасту, истории, подобранные доньей Мерседес, позволяли осознать то, с чем мы знакомы не были. Они указывали на непонятную возможность стать более влиятельным в формировании хода событий, отказавшись от прямого посредничества.
В целом Флоринда была удовлетворена результатами моей поездки в Венесуэлу. Она хотела, чтобы я получила из первых рук знание о моих скрытых резервах. Ее идея заключалась в том, что эффективно работая в неизвестном мне окружении, я должна была научиться приспосабливаться к тем ситуациям, которые стояли за границами того, что я знала, принимала и могла предсказать. Флоринда утверждала, что нет ничего более уместного для пробуждения скрытых резервов, чем конфронтация с социально-неизвестным. Моя жизнь в доме доньи Мерседес, взаимодействие с ее пациентами и друзьями была тем самым социально-неизвестным.
Я призналась Флоринде, что ее указания из философии женхцины-воина — совершенно непонятные мне тогда — фактически стали основой всех моих действий в то время, пока я оставалась у доньи Мерседес.
— Есть много образов поведения, когда находишься в нормальном окружении, — отозвалась Флоринда, — но когда ты в одиночестве, опасности и темноте, есть лишь один путь — путь воина.
По словам Флоринды, я открыла ценность пути воина и смысл всех его предпосылок. Сталкиваясь с неизвестными жизненными ситуациями, я обнаружила, что для того чтобы не потерять состояние свободы, не покориться чувству собственной важности, нужна неукротимая свирепость, неистовость, и что моральный приговор, навязанные взгляды могут быть преодолены всеутешительной скромностью, которая не является рабством.