Шум лопастей вертолета возвещал об их прибытии не хуже полицейской сирены, и они сели в километре от медицинского центра. У четверых солдат в каждом вертолете имелись легкие мотоциклы, на которых они тут же умчались охранять все выезды. Остальные двинулись через дворы и парковки домов, многоквартирных зданий и контор.
Поскольку все население Руанды проходило военную подготовку, они предпочли остаться за закрытыми дверями, наблюдая, как одетые в темно-зеленую форму солдаты Гегемонии бегут от укрытия к укрытию. Можно было попытаться связаться с правительством, чтобы узнать, что происходит, но мобильные телефоны выдавали сообщение: «Мы улучшаем качество наших услуг, просим проявить терпение», а в трубках стационарных телефонов слышалось: «Все линии заняты».
Петра по причине беременности уже не могла бежать вместе с солдатами, а Бобу пришлось остаться в вертолете вместе с пилотами из-за его чрезмерных габаритов, однако он сам обучал этих солдат и не сомневался в их подготовке. К тому же Сурьявонг, все еще пытавшийся реабилитироваться в глазах Боба – хотя тот убеждал его, что полностью ему доверяет, – рад был показать, что может прекрасно выполнить свою миссию без непосредственного руководства Боба.
Всего через пятнадцать минут Сурьявонг прислал сообщение: «ФА», что могло означать «fait accompli»[5] или четвертую ноту музыкальной гаммы – в зависимости от настроения Боба. На этот раз, увидев сообщение, он пропел его вслух, и вертолеты поднялись в воздух.
Они опустились на парковку медицинского комплекса. Как и подобало в богатой стране вроде Руанды, тот был ультрасовременным, но, благодаря особенностям архитектуры, создавал чувство домашней обстановки для пациентов. Комплекс напоминал поселок, а помещения, которым не требовалась контролируемая среда, стояли открытыми всем ветрам.
Волеску сидел в лаборатории с кондиционером, где его и арестовали. Увидев входящих Боба и Петру, он с серьезным видом кивнул:
– Рад видеть вас снова.
– Хоть что-то из того, что вы нам говорили, было правдой? – в лоб спросила Петра; голос ее был спокоен, но изображать любезность она не собиралась.
Волеску слегка улыбнулся и пожал плечами:
– Идея того парня тогда мне показалась неплохой. Он пообещал мне… все это.
– Место для незаконных исследований? – уточнил Боб.
– Как ни странно, – возразил Волеску, – в дни новой свободы, когда Гегемония бессильна, мои здешние исследования вовсе не незаконны. Так что мне незачем быть готовым избавиться от моих подопытных в любой момент.
Боб взглянул на Петру:
– Он до сих пор говорит «избавиться» вместо «убить».
Улыбка Волеску погрустнела.
– Как бы мне хотелось заполучить всех твоих братьев, – проговорил он. – Но ты здесь не из-за этого. Я уже свое отбыл и законно выпущен на свободу.
– Мы хотим вернуть наших детей, – сказала Петра. – Всех восьмерых. Если только нет еще и других.
– Их никогда не было больше восьми, – ответил Волеску. – Постоянно находясь под наблюдением, я никак не мог подделать их число. Не мог я подделать и уничтожение трех эмбрионов, которые пришлось забраковать.
– Я уже думал о нескольких вариантах, – заметил Боб. – Самое очевидное – тех троих, у кого вы якобы нашли действующий ключ Антона, уже забрали раньше. А уничтожили чьи-то чужие эмбрионы. Или вообще никаких.
– Если ты столько знаешь, зачем я тебе нужен? – спросил Волеску.
– Мне нужны восемь имен и адресов. Женщин, которые вынашивают наших детей.
– Даже если бы я знал, – ответил Волеску, – какой смысл их сообщать? Ни у кого из эмбрионов нет ключа Антона. Они не стоят того, чтобы их исследовать.
– Теста, который не уничтожил бы эмбрионы, не существует, – вмешалась Петра. – Так что вам неизвестно, у кого из них активен ключ Антона. Вам пришлось сохранить их все. И подсадить суррогатным матерям.
– Опять-таки, раз уж тебе известно больше, чем мне, обязательно расскажи мне, когда их найдешь. Очень бы хотелось знать, что сделал Ахилл с пятью выжившими.
Боб подошел к своему биологическому дяде и склонился над ним.
– Ого, – сказал Волеску. – Какие у тебя большие зубы!
Боб взял его за плечи, и под его пальцами руки Волеску вдруг показались маленькими и хрупкими. Боб надавил посильнее, и Волеску болезненно поморщился. Не спеша проведя ладонями по плечам Волеску, Боб обхватил правой рукой его затылок, играя большим пальцем возле кадыка.