— Я никому не служу, — огрызнулся Пауль.
Ободренная его гневом, она пустила новую стрелу:
— Конечно! Именно поэтому ты не идешь на столицу, а мчишься в Уэймар, будто песик. «Ко мне», — крикнул хозяин, и ты со всех ног.
Пауль зло стиснул зубы. Она щелкнула по Голосу Бога на его руке:
— Держу пари, у Шейланда тоже есть такой. Чтобы мгновенно посылать приказы своей собачке.
Пауль молчал несколько вдохов, а затем тихо произнес:
— Будь добра, принеси мне одну вещицу. Лежит в моей комнате в тумбе у кровати, верхний ящик.
— Сам возьми. Я тебе не слуга.
Он поймал ее за палец и слегка нажал, выворачивая сустав.
— Я очень тебя прошу.
Аланис поняла, что слишком увлеклась. Очень сладостно было унижать этого гада, но за эту радость можно дорого заплатить. Едва он отпустил ее руку, Аланис покорно пошла в спальню Пауля… то есть, Альфреда. Вечно живой брат смотрел на нее с портрета. Она задержалась перед картиной и сказала брату пару слов. Потом подошла к тумбе.
Когда рука уже коснулась ящика, возникла догадка: возможно, это — мое наказание? Открою, а внутри что-нибудь жуткое — человеческое сердце, например… Смешно. После всего, что было, чем он хочет меня напугать?
Аланис решительно выдвинула ящик. Там лежала Вечность.
Черный шар с белесыми прожилками.
Кажется, он стал меньше, чем был в день битвы с Лиллидеем. И точно меньше, чем в Рей-Рое. Но размер не имел значения.
Аланис попятилась, холодея с головы до ног. Зачем ему Вечность?! Пауль надевал ее только в дни самых опасных боев… И еще — ради убийства. Как с Мораном и Беккой Литленд.
Она ощутила, как шевелятся волосы на затылке. Вечность — не просто смерть! Души Морана и Бекки не попали на Звезду. Они до сих пор там, внутри тел, в темницах, в камне. Живые, но неподвижные. На годы… на века…
— Ты не уснула?! — крикнул Пауль.
— Агата, дай мне смелости, — прошептала Аланис, сотворила спираль и потянулась к Предмету.
Отдернула руку. Перчатки — не защита, Вечность действует сквозь ткань. Она выдвинула ящик на всю длину, подергала вверх и вниз, с хрустом вырвала из крепления. Прямо в ящике вынесла Предмет на балкон.
Пауль встретил ее долгим взглядом. Рассмотрел все фрагменты ее страха. Бледное лицо, круглые глаза, ящик в дрожащих руках, внутри которого перекатывается круглый Предмет…
Он облизнул губы:
— Это все, ступай.
Плаванье через Дымную Даль наполнило Аланис мерзкой меланхолией. Она ненавидела тоску, сентиментальность, ностальгию. Считала бесполезными все вялые чувства и презирала себя, когда ощущала грусть. Но тьма, как было не ощутить?..
Вместо всего, что было в Степи и в Альмере, вместо риска, ужаса, злобы, крови, — пришел тягучий покой. Корабли шли по озерной глади, тихо и монотонно плескала вода за бортом. Шаваны не грабили и не дрались, даже не очень шумели. Долгие часы просиживали на палубе, пялясь на Дымную Даль. Большая вода завораживала их. Время от времени кто-то затягивал унылую гортанную песню, другие не то подкаркивали, не то подвывали. Аланис тонула в трясине тоски. Думалось о скором конце пути и о том, что осталось за спиною. По правде, скверная жизнь получилась — сумбурная, пустая. Словно красивый сосуд с огромною трещиной: ничего не осталось внутри, все вытекло до капли. Последний год она только и смотрела, как утекает прочь… Подставляла руки, пыталась удержать, собрать, спасти. А оно лилось сквозь пальцы… Теперь подходит срок. Скоро в дорогу — и что взять с собой? Ничего уже нет, кроме битого фарфора…
Хотелось поговорить. Развеяться чем-нибудь, кем-нибудь. Чара плыла тем же кораблем, но избегала Аланис, странно смотрела на нее и Пауля. Неужели ревновала?..
Аланис улучила момент, сказала Чаре наедине:
— Довольно этих взглядов. Между мной и ним ничего не было. Забирай его себе, коли хочешь.
Лучница ответила:
— Ты змея. Хотя сперва казалась львицей.
— Чем же я тебе не угодила?!
— Ты хитрая и скользкая. Я сказала Гной-ганте, чтобы не доверял.
Она ушла, не дав ответить. Стало еще тоскливей. Если кто-то в орде и нравился Аланис, то именно Чара.
Пауль подолгу просиживал в каюте, лишь изредка показываясь наверху. Кажется, ему тоже было не по себе, как и Аланис. Он выходил на палубу послушать шаванское пение или посмотреть на кувшинки. Аланис не верила, что существо без души может испытывать меланхолию. Наверное, он просто голодал: уже несколько дней без единого убийства…