— Коль не покорности, научил бы чести. Напомнил бы, кто законный император, а кто — кукла на троне. Или с этим тоже имеешь затруднения?
— По чести… — Менсон шмыгнул носом. Чертов ветер пробирал даже сквозь плащ. — По чести я так рассудил. Минерва — хорррошая девушка. Где-то глупая, в чем-то неопытная, но янмэянка, как ты и я. Она кучу всего успела сделать. При дворе навела порядок, наполнила казну, в суде держалась молодцом…
— Я сполна наградил бы ее, как верного вассала. Но ты научил ее дерзости и своеволию.
— Не так, владыка. Минерва запуталась, ее раздергали все, кому не лень. Я придал твердости: решай сама, как знаешь; выбирай то, во что веришь. Она и решила.
— Зачем было давать ей выбор?
— Зачем давать выбор янмэянке?.. Прррости, владыка, я не понял вопроса.
Адриан заметил, что кости уже давно дожидаются его. Метнул мимоходом, забрал очередную монету. Сказал:
— Хорошо, пускай. Перейду ко второму делу. Кто хозяин в твоем доме — ты или жена?
Менсон нахмурился, подергал бородку.
— Мы с Карррен… — прорычал он. Странное дело: со дня крушения поезда Менсон не коверкал слова. Ульянина Пыль избавила его от этой хвори, но сейчас почему-то вернулось. — Я люблю жену, владыка. Помнишь, при Мелоранже ты спросил: «Чего хочешь, Менсон?» Я сильно растерррялся, не смог выбрать желание. Но тогда я не знал, что Карен жива. Теперь бы не путался в ответе: хочу быть с нею до конца дней.
— Это мне ясно. Спросил о другом: кто у вас хозяин?
— Ну уж… — Менсон для оттяжки повертел и бросил кости. Выпал дубль на четверках. — Мы-то сколько лет пробыли в разлуке… Отстроились, отвыкли, теперь надо вновь притираться. Да, бывает, искры летят. В целом-то я главный, но иногда и Карен упрется рогом или встанет на дыбы. А разве это плохо, что у дамы есть характер? Покорную овцу я б не смог любить.
Адриан метнул и перебил бросок шута.
— Друг мой, не хочется ранить тебя напоминанием, но ты — мятежник и цареубийца. Готовился свергнуть моего отца, а родня Карен во всем помогала.
Шут выкрикнул:
— Жена — невиновна! Я поклялся тебе!
— Видишь ли, какой нюанс. Безгрешный человек на месте Карен опасней виноватого. Преступник, коего наказали по заслугам, а после выпустили на волю, чувствует стыд и радость свободы. Он может быть преданным своему спасителю. Но тот, кто был наказан невинно, жаждет мести. Душа, отравленная обидой, делает его крайне опасным существом.
— Карен не на тебя злится, владыка. Не ты же ее наказал!
— Можешь ли поклясться головой, что Карен ничего против меня не замышляет?
Менсон стукнул себя пальцем по шее:
— Лежать мне на плахе, если не прав.
Владыка прищурился:
— Поклянись не своей головой, а ее.
— Это в каком же смысле?
— Хочу ясного понимания, мой друг. Если Карен провинится, я не стану спрашивать с тебя. Спрошу с нее. По всей строгости.
— Владыка… — Менсон стиснул свою бороду в кулак, дернул аж до боли. — Владыка, не будь таким! Мы тебе — никакого вррреда!..
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Адриан. — Пускай так останется впредь. Коль ты хозяин в семье, проследи за супругой.
Он выдвинул ставку в середину стола.
— Мои вопросы исчерпались. Имеешь ли свои?
Менсон прошелся по балкону, бурча под нос. Злился на жену: из-за дурных ее выходок страдает дружба с Адрианом, приходится оправдываться на пустом месте. Однако часть гнева — малая, но заметная — адресовалась владыке. Именно это чувство Менсон стремился унять.
Люди на площади разразились смехом — видно, актерам удалось-таки пошутить. Один из труппы взлетел над сценой и задергался вниз головой, грозя кулаками толпе. Разлетались, — подумал шут. Кому не лень, все порхают, что твои мухи! Мими на корабле, шиммерийцы на шаре, а этот на чем?.. Похоже, на механизме камнемета. Видать, еще от Северной Вспышки остался.
— Колпак спросит корррону: справедлив ли ты с северянами, владыка?
Огонь сверкнул в глазах Адриана.
— С мятежниками, бунтарями и предателями? Отнюдь не справедлив. Сейчас я непозволительно мягок. Справедливость наступит в день, когда Ориджины и их генералы разживутся пеньковыми ожерельями.
— Владыка, позволь прррямоту. Кукловод творил от твоего имени мерзкие дела. А ты попускал из расчета на выгоду.
— Какое значение это имеет? Ориджины — мои вассалы, обязаны быть верными при любых условиях. Как бы я ни поступил, их дело — подчиниться.
Менсон шмыгнул ноздрями:
— Прости, владыка, но тут все дело в дерьме. Кукловод — это куча, ты вступил и испачкал сапоги. А Ориджины унюхали.