— Да ты самого себя не можешь обуздать! Какой же ты тупица, Марти. Назови хоть одну причину сделать тебя лордом!
Младший Шейланд сглотнул, утер нос рукавом и сказал очень серьезно:
— Я для тебя — самый надежный человек на свете. Я был с тобой всегда, от самого начала. Не Лед, не Пауль, не Джо и не этот… Только я!
— Верно, ты со мной всегда. Как с прокаженным — его язвы.
И вот теперь боль заставила Мартина умолкнуть.
Виттор постоял еще минуту, чтобы убедиться в победе, затем переместился к койке Джоакина.
— Слушайте дальше, лучики. Слушай и ты, сир Джо. Мое легкое беспокойство вызывает Адриан. Сейчас он помогает нам самим своим присутствием: отрезает Первую Зиму от подкреплений с юга. Но я должен убедиться, что Адриан не проявит глупую доброту и внезапно не помирится с Ориджинами. Потому я отправляюсь на прогулку…
— На переговоры, дядя Вит?!
— Нечто вроде того. Лучики, я скоро вернусь! Вы поедете к Первой Зиме вместе с шейландцами, я встречу вас у Створок Неба. Здесь, в Лиде, останется барон Доркастер: обеспечит снабжение и прикроет наш тыл. А снаружи, на плоскогорье, недельку постоят шаваны — пока не подойдет их черед выдвигаться. Что до вас, Джоакин и Мартин…
Мартин смотрел в другую сторону, но Джоакин внимательно слушал графа:
— Да, милорд.
— Я планировал усилить вами авангард Рихарда, но вы умудрились вдвоем угодить в лазарет. Потому лежите, пока не очухаетесь, затем догоняйте. Встретимся у Створок Неба.
— Так точно, милорд.
— Теперь — главное. Сир Джоакин, твоя преданность и отвага не вызывают сомнений, потому уповаю на тебя. Если здесь начнется какое-то дерьмо — сделай так, чтобы оно прекратилось. Понял меня?
— Прошу уточнить, милорд. Что может начаться?
— Первое. Это чертов Лид, здесь полно северян. А в замке останется только сотня гарнизона. Если лидцы начнут шалить — не милосердствуй, дави их. Не хватит своих сил — зови шаванов на помощь, они прямо за воротами.
— Так точно, милорд.
— Второе. Если мой дорогой брат Мартин снова решит проявить себя — дай ему в морду.
— Что?..
— Иону стерегут люди Доркастера. Они просто солдаты, а Марти — лорд и перстоносец, они оробеют перед ним. Ты не оробеешь. Если Марти захочет к Ионе, не ходи за ним, а сразу врежь.
— Так нельзя, милорд! Мартин — сеньор… и мой друг!
— Тогда тем более, окажи товарищу услугу. Пойми ситуацию, сир Джо: если Мартин снова нашалит, я оторву ему то, что не стоит называть при детях. Это гораздо хуже оплеухи. Так не дай другу стать калекой, удержи его от глупостей.
— Гм… кх-кх… да, милорд.
— Громче!
— Так точно, милорд.
— Спасибо, сир Джоакин. Верю в тебя.
И граф ушел, окруженный детьми. Из коридора еще долетели голоса:
— Лучики, идем кушать. Поедим вместе — и я в дорогу.
— Дядя Вит, мы будем скучать!..
Потом стало тихо.
И в тишине Джоакин, наконец, вспомнил это слово:
— Бельчонок!
Мартин покосился на него.
— Бельчонок! — воскликнул Джо. — Так Пауль назвал Гвенду. И поцеловал. Он давно ее знает!
— Серьезно?
— Да, милорд! Вас вырубили, а я-то видел! Пауль говорил с Гвендой, как с… — он перебрал слова, «альтесса» и «любовница» не подошли, — …с подстилкой. Он когда-то имел ее! Пауль инициировал Гвенду, а не Натаниэль!
— Ух ты… — Мартин за вдох изменился в лице. Обида и гнев испарились, проступило нечто совсем другое. Мартин повторил: — Ух ты!
— Надо сообщить графу. Пауль же соврал ему! Я побегу, пока граф не исчез!
Мартин покачал головой:
— Не надо, дружище. Не надо.
Стрела — 10
Ноябрь 1775 г. от Сошествия
Герцогство Ориджин
— Чертова дыра, — процедил сквозь зубы герцог. — Кто выбрал это место?
Офицеры не сговариваясь посмотрели на Джемиса Лиллидея.
— Год назад мы здесь бывали с Вороном. Было ничего.
Двери в трактир стояли распахнутыми — уже, поди, не первый месяц. Лужа в сенях буйно поросла плесенью. Отпавшая вывеска лежала кверху ржавыми гвоздями, на дымоходе свили гнездо птицы. Стекла в окнах отсутствовали, ветер прошивал трактир насквозь.
— Проверено: внутри нет засады, — доложил Хайдер Лид.
— Естественно…
Эрвин брезгливо заглянул в трактир. В зале казалось еще холодней, чем снаружи. Ставни качались, издавая мертвецкий скрип. В камине валялась куча мусора, увенчанная дохлой мышью. На оленьих рогах висела куртка такого вида, что, кажется, тронь — и из нее посыплются кости хозяина. На правах мебели имелось: три стола, две табуретки (одна с поломанной ножкой), кресло-качалка, перекошенное назад, дубовая скамья… и трон. Несуразно большое кресло возвышалось у камина, в радиусе осязания мусорной кучи. Его накрывала овечья шкура, видимо, пришедшая из мириамских веков. Овчину так обильно усыпали бурые пятна, что не оставалось сомнений: по меньшей мере три короля были заколоты на этом троне.