— Но с каких пор тебя заботит благо народа?
Тень омрачила облако золотистого света, окружавшее Адриана.
— Плохо же ты знаешь меня. Благо народа всегда было моею главной целью. Власть и военная сила — лишь орудия, и ничего больше. Да, я был суров с теми, кто пытался эти орудия отнять. Но что же странного в этом? Я — отец, а поларийский народ — мой сын. Всякий отец жестоко ответит негодяю, который покусится на счастье его сына.
Магда умолкла, немало озадаченная.
А вот Менсон зажегся от слов владыки. Ведь это чертовская правда: сила корабля — сила всей команды, а не только капитана. Священные Предметы в руках горстки людей — это вечный повод для зависти и вражды. Весь мир начнет процветать, когда Предметы будут у многих! А вдобавок, Адриан обещал Менсону и Карен безбедную жизнь — значит, он уже не злится, и все трения забыты. Может, и выйдет, как он говорит: мы сможем мирно прожить еще много лет, наблюдая, как все меняется к лучшему. Может, еще снимется с якоря белый корабль адмирала Менсона!
Один остался вопрос:
— Владыка, а где ты возьмешь столько Предметов?
Но ответить Адриан не успел.
Повеяло холодом, дунул короткий, быстрый порыв ветра. И на террасе Майнского замка, около чайного стола, возник высокий белолицый человек. С ног до головы его покрывало одеяние из серебристого шелка.
Вдох — и часовые справились с удивлением, выхватили мечи, занесли над человеком-миражом. Тот поднял раскрытые ладони:
— Ни к чему оружие, господа. Я пришел ради мирной беседы.
Теперь Менсон узнал этого типа: граф Виттор Шейланд. Кукловод.
Верно, что владыка Адриан мог разгневаться от мелкой провинности подданного. Столь же верно и то, что он умел хранить спокойствие при сильнейших потрясениях. Когда Кукловод соткался из воздуха, император лишь повел бровью:
— Приветствую вас, граф.
Шейланд отвесил поклон:
— Поздравляю с победой, владыка. Отдаю должное: ваша армия производит впечатление. Не зря северяне бежали, бросив город без боя… Позволите сесть, угостите чайком?
— Буду рад, если сперва вы заявите свои цели.
Белолицый граф улыбнулся слегка принужденно:
— Как и сказал, желаю мирной беседы. Мы с вашим величеством оказались в сходном положении…
Менсон фыркнул:
— Ты его предал, он тебя — нет. Ты еретик и вор, он — император. Ай, как много сходства!
— Мое почтение, шут Менсон Луиза. Здравия и вам, прекрасная леди Магда.
— А тебе от нас — лысый хрен.
— Приятно видеть, Менсон, что вы верны своем стилю. Но говорить я хочу не с вами.
Шейланд повернулся к Адриану и слегка замерцал, намекая: могу уйти в любой момент.
— Говорите, граф. Слушаю.
— Начнем с того недоразумения, что сложилось между нами. Два года назад мы достигли согласия. Я был верным советником вашего величества и, видят боги, хотел им оставаться. Нас обманул и рассорил Пауль. Это он устроил кражу достояния Династии. Он же атаковал вас Ульяниной Пылью. Против моего желания Пауль сделал меня вашим врагом.
Менсон громко чихнул. Испытал соблазн вытереть сопли об одежду графа, но взял с Адриана пример сдержанности и воспользовался салфеткой.
— Ваше величество должны знать, — продолжил Шейланд, — я никогда не одобрял преступных притязаний дома Ориджин. Путем насилия, буквально мечом у горла, я был втянут в их мятеж. Я жаждал вашей победы и пришел в ужас, когда Пауль не дал ей сбыться.
— И Пррредметы ты тоже спер случайно? Хотел стянуть подсвечники, но в темноте перепутал, ага?
— Не стану лукавить: мне требовался Предмет Династии, но лишь один — тот, что хранился в гробнице. Пауль все перевернул с ног на голову!
Менсон закашлялся:
— Кхо-кхо-козел отпущения.
Адриан сказал:
— Граф, я сделаю над собой усилие, дабы изобразить готовность поверить вам. Но будьте любезны, перейдите к сути. Вы говорили о сходстве наших положений. Тоже считаете себя правителем Полариса — так это следует понять?
Шейланд замахал руками, точно девица, которой предложили огурец непристойной формы.
— О, нет, ваше величество, даже мысли такой не имел. Я совершенно о другом. Мы оба питаем антипатию к подлости и предательству. Она и вовлекла нас в войну с домом Ориджин. Все остатки сил оного собраны сейчас в долине Первой Зимы.
Граф указал на север. Могучая гряда скрывала от взглядов ориджинскую столицу. Вершины вонзались в небо, окутанные дымкой облаков. Черненые зубья утесов скалились из-под снежных шапок.