Адриан подмигнул жене:
— Разве я не сказал? У меня есть план. Глупцы вроде Шейланда и Ориджина бегают за победой, я же выстроил события так, что победа сама придет ко мне.
Он вынул из кармана и протянул Магде ленту голубиной почты. Она насупила брови:
— Ни черта не понимаю… Какая-то шифровка?
— Ах, да, верно: это код тайного ордена. Здесь сказано вот что. Агент Леди-во-Тьме, действующий в штабе Ориджинов, оказал влияние на Эрвина. Младший нетопырь согласен прийти ко мне и сдаться вместе с семьей. Я обеспечу его защиту от Шейланда и Пауля, а он приведет мне визитера — Натаниэля.
— И мы получим первокровь?..
Адриан воздел руки к небу:
— Янмэй Милосердная, мы получим все сразу! Друзья, оцените красоту плана. Я уступаю Первую Зиму Кукловоду — и он, вдохновленный, кидается на штурм. Сносит агатовские батальоны, захватывает город, врывается в замок. Но Ориджинов там нет — они сбежали в Майн, под мою защиту. Кукловод овладевает Минервой, нарекает себя императором, цепляет Эфес на свой ремень… Но жажда мести приведет его сюда. В сплошном потоке его лжи мелькнула одна правда: Шейланд не простит Ориджинам своего унижения. Он явится к нам, одетый в Абсолют, мнящий себя неуязвимым… И знаете, что я сделаю? Я его раздену.
— А это… возможно?
Владыка усмехнулся:
— Привыкайте, дорогие мои: для нас возможно все!
Меч — 11
Конец ноября 1775 г. от Сошествия
Дорога Лид — Первая Зима
Джоакин мчал без устали. Дотемна не давал передышки ни лошади, ни себе. Заночевал в пастушьей избе, перекусил старой лепешкой, которую нашел на дне седельной сумки. Кое-как поспал несколько часов. Холодно было, а огонь разводить не хотелось — нет времени искать дрова. Чуть свет, забрался в седло и понесся дальше через студеные северные горы.
Совесть гнала Джоакина или попытка спасти невинных горожан? Ни то, ни другое, по правде. Вины он за собой не ощущал, а спасать Лид было поздно: еще вчера шаваны сделали все, что хотели. Наверное, теперь они уже двинулись в путь, оставив за спиною разоренный город. Зачем же спешил Джоакин? Почему не вернулся в замок собрать свои пожитки? Почему не задержался поглядеть, как Мартин прикончит проклятую ведьму? Он не ставил себе таких вопросов — просто знал, что должен как можно скорее увидеть графа Виттора. Жизненно важно рассказать обо всем, причем — первым. Граф должен из уст Джоакина узнать про катастрофу!
Бешеная скачка не давала ему глазеть по сторонам, но к середине второго дня пришлось замедлить ход: Джоакин нагнал обозы генерала Хориса. Здешняя дорога была весьма недурна по горным меркам: имела каменное покрытие, а в ширину позволяла разминуться двум телегам. Однако обозы полностью занимали путь и ползли, как сонная гусеница. Джоакин ощутил злобу: неделю назад выступили полки Хориса, уже можно было добраться до Первой Зимы!
— Чего ползем? А ну, пошевеливайся!
Извозчики дремали на козлах в своих огромных тулупах, солдаты охранения клевали носами, сидя верхом на поклаже. Ни те, ни другие не понимали, что Джоакин обращается к ним.
— Дорррогу перстоносцу! — взревел Джо и пустил пламенный шар низко над головами.
— Ай! Что, где?! — проснулся извозчик на крайней телеге.
— Прими к обочине, дорогу уступи!
— Это… куда ж… камушки же…
Джоакин огрел его плеткой. Сквозь тулуп мужик ничего не ощутил, но обиженно скуксился:
— Добрый сир, зачем вы… Все равно ж не проедете, вся дорога запружена…
Путевец поднялся в стременах и поглядел вдаль. На сколько хватало глаз, ползли сплошняком телеги.
— Твоя правда, — признал Джоакин, но все равно погрозил извозчику кулаком.
Съехал на обочину и стал понемногу продвигаться вперед мимо обозов. Ехать стало трудно: камушки осыпались из-под копыт, лошадка нервничала, приходилось успокаивать. Скорость упала вдвое, а до Створок Неба еще прилично миль, а чертовы телеги тянулись и тянулись. Зато теперь Джоакин смог перевести дух и оглядеться.
Он заметил странную особенность: Кристальные горы стали как будто красивее. Прежде они поражали только величиной, теперь Джо отмечал и горделивое изящество уступов, и священную белизну вершин. Это другая гряда? Нет, та же самая, что была видна с лидской башни. Отчего же она переменилась?
С неприятным жжением в сердце Джоакин понял: горы сделались красивей после падения Лида. Из врагов они превратились в жертву, и праведная ненависть перестала туманить взгляд. Теперь Джо мог оценить по достоинству и Лид, и окрестные земли. Он задался вопросом: применимо ли к женщинам это правило? Мертвые агатовки — Аланис и Иона — не сделались ли вновь прекрасными, как когда-то? Джоакину стало страшно вспоминать их: вдруг посмотришь мысленно в прошлое — и увидишь там пару идеальных созданий. А ведь к смерти каждой из них ты приложил руку… Он одергивал себя, чтобы не углубляться в память дальше вчерашнего дня. Но там, во вчера, лежал невинно растоптанный город, и теперь Джоакин понимал, отчего так спешит. Нужно разделить с графом бремя этого знания. Слишком тяжело — нести ужас в одиночку. Скорей бы!..