Излюбленную тактику степняков северяне называют шакальим укусом. Гиена, шакал и мелкая собака не нападают в лоб. Они подкрадываются сбоку или сзади, выбирают миг, когда противник отвлечется, и делают быстрый выпад. Припав к земле, подальше от вражеских клыков, кусают снизу: за лапу, за брюхо. И тут же отскакивают — назад, в безопасность, смотреть с расстояния, как враг истекает кровью.
Подобное делают шаваны при помощи конных лучников. Отряды легкой кавалерии приближаются к противнику на дальность выстрела и осыпают сотнями стрел. Калечат вражеских коней, ранят воинов, наносят потери, но избегают лобовой сшибки. Если враг атакует — разделяются надвое, отпрыгивают в стороны с линии удара и продолжают обстрел с флангов. Лишь когда противник утратит боевой дух, истечет кровью, потеряет множество коней — шаваны пойдут в мечевую атаку и добьют обессиленное войско.
За столетия войн кайры нашли методы противодействия. Один из них — собственные стрелки с арбалетами или луками, более мощными, чем степные. Но превращать бой в бесконечную стрелковую дуэль — противно северному духу, потому большинство полководцев предпочитают иной путь. Боевые кони, которых разводят в Ориджине либо закупают в Альмере, менее выносливы, чем шаванские, зато более резвы. Степной скакун может выдержать и сто миль под седлом, северный с трудом осилит полсотни. Но первую милю скачки северянин или альмерец одолеет куда быстрее степняка. Пользуясь этим, кайры подпускают к себе шаванскую конницу и дают врагу увлечься обстрелом из луков. Затем с быстротою вихря бросаются в атаку, настигают и крушат шаванов, пока имеют недолгое преимущество в скорости.
На эту основу наплетается кружево маневров и контрманевров. Шаванские вожди прячут за спиной засады и резервы, чтобы отбить крутой выпад северян. Кайры не рвутся вглубь вражеских позиций, а отсекают и истребляют отдельные отряды. Шаваны засылают части конницы в дальний обход, бьют в тыл атакующему северному войску. Кайры ставят на опасных участках пехотное прикрытие. Шаваны занимают позиции на холмах, чтобы замедлить вражеский выпад. Кайры в ответ… Много хитростей выдумали за века обе стороны, всего не перечислить. Но основа осталась прежней: кайры побеждают, пока кони свежи. Если лошади устали, победа за степняками.
И герцог Ориджин, и ганта Ондей прекрасно знали это. В первую ночь ганта сжег северные корабли, но не нашел в них знаменитого агатовца. Затем прискакал гонец из Рей-Роя и сообщил, что волки были под стенами города. Ганта Ондей понял, как упустил врага: пока ловил Ориджина вдоль берегов Холливела, тот углубился в Степь и достиг Рей-Роя. Неприятелей разделяло расстояние около тридцати миль. Пришпорив лошадей, ганта мог догнать Ориджина за одну бессонную ночь. Но в эту ночь кони бы устали! Вот как Эрвин представлял себе ход мыслей ганты Ондея: «У меня два Перста Вильгельма и больше всадников, чем у волков. Однако это Ориджин, сожри его Червь! Он хитер, как змея, с ним лучшие из кайров, и он не тот человек, к которому стоит подъезжать на усталом коне. Зачем мне спешить? Деваться-то ему некуда! Корабли сожжены, к Славному Дозору ушел Пауль с ордой. У волков нет способа пересечь Холливел, значит, они пойдут в Степь. Без припасов, без заводных коней они будут выдыхаться с каждым днем. Степь измучит их, а я — добью».
Ганта Ондей не рванулся от Холливела прямым путем к Рей-Рою. Он спокойно заночевал на берегу и со свежими силами, не спеша двинул на запад. Кайры тем временем запутали следы: проехали десяток миль на север тою дорогой, по которой шла орда Пауля. Следы северян было не различить на земле, вытоптанной тысячами копыт. Ганта Ондей потерял целый день, пока нашел то место, где кайры свернули с ордынской дороги. К концу второго дня он отставал от Эрвина на добрых полсотни миль. Но ганта не спешил, поскольку твердо знал: время играет ему на руку.
Ориджин не мог ускорить шаг и совсем оторваться от погони: камнем на его шее висели восемь десятков раненых. Не мог вернуться к Холливелу и совершить переправу: отряды Ондея отсекали дорогу к реке. Не мог предпринять атаку: сближаясь с Ондеем, он утомил бы коней и неизбежно проиграл. К тому же, Персты Вильгельма давали ганте решающее преимущество. Все, что мог герцог Первой Зимы, — оттягивать день смерти, уходя все дальше на запад. И ганта ничуть не ошибался: Степь убивала северян. Раненым становилось все хуже с каждым днем без снадобий, да под палящим солнцем. Припасы остались в кораблях, а Степь давала скверную, непривычную пищу. Воины теряли силы, более слабые хворали животами. Уставали кони. По ночам герцог давал несколько часов на отдых людям и животным, но их не хватало, чтобы полностью восстановиться. Каждый день увеличивал преимущество шаванов: северные кони выбивались из сил, степные почти не ощущали усталости. День за днем ганта Ондей наверстывал отставание.