— Эй, лысые хвосты! Какого черта вы здесь?
— Напали с тыла! Пожгли Перстами! Спасите!..
Главный среди ханидов — однорукий Сормах. Эрвин помнит этого гада: когда-то пощадил его. Милый Эрвин, — говорит он себе голосом альтессы, — никогда не щади сволочей.
— На ползунов напали сзади, — докладывает Сормах.
Граф перемещается ближе к толпе обозных. Эрвин впервые видит, как он делает это. Просто исчез в одном месте, а появился в другом! Это могло бы впечатлить, или даже породить сомнения: божественная сила не дается кому попало. Не может же он…
Но впереди пылает замок, а вокруг вмерзают в снег кайры, и плачет над ними сестра. Может, тьма сожри! Великая сила в руках подонка — да, так бывает!
— Что происходит, друзья мои?
Голос Шейланда самодоволен и слащав. Эрвина тянет блевать от его лицемерия. А может — от лихорадки. Все тело колотит, легкие горят, кишки лезут через горло.
— Что происходит, друзья мои?..
Беглецы сгибаются в поклонах. Эрвин тоже кланяется, не сходя с коня. Хватает за волосы вдову Шер и гнет к земле ее упрямую голову.
— Избранный, спаси нас! Враг атакует с тыла! У него Персты!
Граф хохочет:
— Ха-ха-ха! Да это невозможно!
— Поверь, мы правду говорим! Обстреляли со всех сторон! Сзади — бах, с боков — бах, сверху — бах. Кричали: первая, вторая, третья — залп! У них не один Перст, а целая куча!
— Вам привиделось.
— Гы-гы, бредят, лысые хвосты, — вместе с Сормахом смеются другие ханиды.
— В святой день клянемся Праотцами: так и было! Напали, обстреляли, подожгли. Всюду дым и огонь, мы спаслись только чудом!
И верно: со стороны Лидской дороги ползут редкие, но заметные клубы дыма. Граф Шейланд кривит губы:
— Ладно, я проверю сам.
Глядит на запад, в скалы над дорогой, будто высматривает какую-то точку… затем исчезает. Порыв воздуха дует туда, где он только что стоял. А Эрвин оборачивается к сестре и холодеет.
Ионы нет. Есть Обри один на коне, накрытый драным одеялом. Есть Хайдер Лид на ослике, с погонщицким кнутом. Сестра — исчезла.
С тяжелой душой сир Джоакин Ив Ханна покинул собор. Он брел, повесив нос, не замечая ничего. Перед глазами все еще плясали языки огня. Крошилась и осыпалась штукатурка, Светлая Агата исчезала в паутине трещин и лоскутах сажи. Сгорели и цветы — дорогущие зимние букеты, сложенные к ее ногам. Молодой священник выбежал откуда-то, бросился на Джоакина с кулачками. Кричал: «Нелюди! Звери!» Джо ухватил его за ворот и принялся бить в лицо. Вколотил зубы в глотку, расплющил нос, кажется, сломал челюсть… Его ослепил гнев — не столько на священника, как на себя самого. «Сами вы звери! — рычал он. — Зверский проклятый город!» Потом навел Перст, чтобы снести череп этому прихвостню волков, но Избранный хлопнул его по плечу:
— Довольно, сир, вы хорошо потрудились.
Граф окинул взглядом черную дыру на месте капеллы, потер ладони, сказал:
— Ненадолго оставлю вас — проверю, как дела на других участках.
И исчез. Джоакин отбросил избитого святошу и пошел прочь. Тут нельзя было находиться — так и душил запах гари. Вышел на площадь, подышал, умыл лицо снегом. Паскудно было, аж с души вон. Кто нелюди — мы?! Да быть не может! Мы боремся с нелюдями, мы — истребители нелюдей! Граф прав во всем: нужно искоренить источник зла, самую основу агатовской гордыни… Но отчего ж так дурно-то?
Подошел адъютант Хориса:
— Начинаем атаку на замковый мост. Генерал приказывает вам включиться в пятый штурмовой отряд.
— Он мне не командир, — огрызнулся Джоакин.
Пошел прочь от собора, чтобы больше не донимали. Подумал: я убил сто человек и одну икону, хватит с меня на сегодня. Побрел по улочке, увешанной мишурой. Гирлянды блестели, как насмешка. Хотел содрать их, но мечом не достал, а Перстом… хватит уже Перста.
— Встань в строй!
— Да он не наш…
— Тогда посторонись!
Мимо проходила колонна солдат. Оказалось, как раз эта улица ведет к мосту. Нортвудцы держали городские ворота, один закатный полк укреплялся в центре, а другой выступал на штурм замка. Печатала шаг пехота, звенела подковами кавалерия. Джоакин подумал: мне с ними не по пути, надоело убивать… А потом подумал: лучше уж с ними. В городе откроется окно — и придется бить на звук, кто бы там ни был. Лучше сжигать кайров в замке, чем тут мирных людей.
Он наобум пристроился к колонне, почти не глядя на закатников. Думал: трупоеды. Думал: вечером-то будете жрать! Даже представить противно… Пошел бы к Эйлиш, но она тоже… Напиться бы сегодня. И поиметь кого-нибудь. Только кого? Лауру?.. Гвенду?.. Полли?..