— Милоорд!.. — кричат откуда-то.
Он еле слышит. Оглушен звоном стали, громом копыт, грохотом крови в ушах.
— Милооорд, назааад!
Какого черта — назад?! Это мой торт, я хочу его съесть! Иона выдирает куски изо рта, а теперь еще вы?
— За Агату! За Север!.. — кричит он, рубя нового шавана.
То есть, думает, что кричит, а на деле — едва шепчет. И рука уже совсем тяжела, даже легкий Глас Зимы ощущается как молот.
— Берегитесь, милорд! Впереди Перст!
Точно! Вон там — шаван без меча, машет голой рукой, как дирижер в оркестре. Сейчас я его! Пока Иона не опередила!
Эрвин прорывается сквозь жидкое прикрытие. Чей-то меч свищет мимо головы, ответным ударом герцог разрубает шею. Бедные идиоты, на что вы надеетесь? Я же не могу умереть!
Он скачет прямо на ханида, и уже видит точку, куда войдет клинок Гласа Зимы. «Дирижер» делает взмах рукой. Плеть разбивает череп кобылы и на излете хлещет Эрвина по ребрам.
Он летит, он падает наземь. Хватается за собственный бок, чувствует холод стали. Ага, это вывернуло пластины брони. А это что? Скользкое, твердое, зазубренное… Обломок ребра? Торчит наружу?.. Нет, чушь какая-то! Агата поклялась, я не могу умереть сегодня!..
Вдох спустя его накрывает чудовищная боль.
На радостях Менсон крепко поцеловал жену и вспрыгнул на стол, опрокинув посуду.
— Брр-раво, кайры! Так держать!
Картина изменилась перед его глазами. Теперь Менсон видел не воинов и коней — а лучи. Из ворот замка лилась река прекрасного рубинового света. Широкой волною катилась по земле и смывала мусор. Ох, и много его было: всю долину усыпали куски зеленой, коричневой, желтой грязи — как бутылки и объедки после долгого застолья. Река сметала их с пути, подминала под себя, растворяла. Иногда попадался слишком твердый комок, река не могла сразу поглотить его. Тогда помогал кто-то невидимый: ниоткуда прилетала молния, раскалывала комок, и обломки тут же терялись в потоке. Река очищала долину, оставляя после себя лишь белый снег в алых каплях. Это было так красиво, что сердце старого шута пело от восторга.
Город тоже теперь выглядел иначе. Вместо стен, улиц и крыш Менсон видел живое существо: матерого, сильного, хищного зверя. Охотник ранил его, вогнав копье в грудь. Но зверь, рыча от ярости, ударил в ответ — и копье вылетело из раны, а охотник покатился кубарем, ломая себе кости. На глаза Менсона навернулись слезы радости:
— Смогли все-таки! Смогли, молодцы мои…
Адриан и ганта Бирай, и все, кто ставил на Шейланда, молча хлопали ртами. За какой-то час все перевернулось с ног на голову. Только что битва казалась решенной — но вот закатники побиты и изгнаны, орда обращена в бегство, а на стороне Ориджинов появился перстоносец.
— К-к-как это случилось?.. — заикаясь, выдавил герцог Морис.
— Зы-зы-запросто! — передразнил шут. — Поставили засаду — точно как у тебя в Лабелине. А орду обезглавили Перстом и погнали к чер-ррртям собачьим!
— Откуда возник Перст? — полюбопытствовал Второй из Пяти.
Ему ответил Франциск-Илиан:
— Младший Ориджин вернулся из Степи. Должно быть, захватил пленника.
Адриан и Серебряный Лис не раскрывали ртов. Все их вдумчивые прогнозы лопнули по швам. Закатники отступали из города в состоянии, близком к панике. Кавалерия Стэтхема вошла в раж и гнала шаванов через лабиринт. Петляя среди глыб, степняки теряли скорость, и северяне с удовольствием рубили их. Невидимый перстоносец тоже продолжал свою жатву.
— Королева Маделин, вы подвели меня, — наконец, сказал владыка. — Ваш агент солгал. Ориджин не собирался идти на сделку.
Леди-во-Тьме лишь пожала плечами:
— Даже лучших агентов иногда раскрывают. Вы должны были учесть возможность.
Адриан скрипнул зубами и повернулся к изображению:
— А ну, покажите мне северный фланг!
Птаха перемахнула через замок, чей гарнизон боролся с пожаром, и спикировала к северному предполью.
Менсон охнул, на миг растерявшись в разноцветном вихре. Смешались багрянец кайров, шейландская зелень, альмерская белизна. Яркой черной точкой выделялся полководец, лорд Рихард. Вопреки законам природы, он был черен — и светился. Лучи мрака окружали его ореолом. Шут видел душу полководца: ни расстояние, ни доспехи не могли ее скрыть. Рихард кипел бешенством и отчаяньем. Он видел, как орда обратилась в бегство. План наступления рухнул, последний шанс на победу остался в его собственных руках. Атаковать с севера — стремительно, сейчас! Раздавить кайров Блэкберри, пробить стену, ворваться в замок… Черными лучами гнева он хлестал своих солдат: на штурм, поганые трусы, в атаку!