Лед хищно улыбнулся:
— Хорошо, теперь ты. На кого укажешь?
— Я выбираю меч.
— Дурак. Можно выбрать только людей.
— Ты не понял, Лед. Я готов погибнуть, но не от Перста. Сразись со мною на мечах.
Слова были печальны и смешны. Эрвин дрожал от озноба и шатался, как пьяный. Лед мог прихлопнуть его голым кулаком.
— Нет, нееет! — закричали разом Иона и Нексия, едва не захлебываясь плачем.
Эрвин сказал брату:
— Играю я. Заставь их молчать.
Лицо Льда выразило удовлетворение. Плеть свистнула над головами девиц.
— Молчите, суки!
— Благодарю за тишину. Помню, Лед, раньше ты был лучшим фехтовальщиком. Но думаю, теперь я тебя превзошел. Давай сразимся.
Брат выставил палец, будто подумывал толчком в грудь опрокинуть Эрвина. Что ж, это было вполне возможно.
— Ладно, давай, — ухмыльнулся Лед. — Но не обещаю убить первым ударом. Коль мечи, то буду потешаться. Сперва отрублю руки, потом выпущу кишки, потом выколю глаза… Может, все-таки выберешь Перст?
— Мечи! — рыкнул Эрвин. — Нексия, дай Глас Зимы!
— Нет, пожалуйста…
— Меч сюда!
Нексия вложила Глас Зимы в его ладонь. Эрвин заметил лицо, залитое слезами, от жалости дрогнуло сердце… Но миг спустя иное чувство затмило жалость, печаль, любовь — все на свете. Нечто горячее и сладкое, как свежая кровь, перетекло из эфеса в пальцы. Глас Зимы жаждал боя. Глас Зимы не напился вчера. Шаваны — всего лишь шаваны, их кровь не утолила жажды. Настоящий мастер, великий враг — вот о ком мечтал фамильный клинок!
Меч наполнился жизнью, завибрировал от жажды. Мышцы Эрвина отвердели, ноги прочно встали на пол, головокружение ушло. Слабость осталась, но плевать на нее: на одну атаку хватит сил, а больше и не нужно. Одна идеальная атака. Молнию Агаты нельзя парировать!
Эрвин принял стойку и поднял меч. Сделал пару движений, разминая руку.
— Вот паяц, — ухмыльнулся Лед и вынул свой клинок из ножен. — Ты не Ориджин, а лицедей.
Звякнула сталь. Лед ударил по клинку Гласа Зимы — просто для задора. Меч Эрвина качнулся, выдав мягкость запястья. Лед хохотнул, но зря: запястье и должно быть мягким для Молнии Агаты. Хлесткий удар от плеча, ладонь гибка, словно кнут. Эрвин качнул рукой, проверяя мышцы. Лед снова звякнул по его клинку:
— Да бей уже, паяц. Сделай хоть что-нибудь!
И Эрвин ударил.
Глас Зимы запел от счастья, метнувшись в атаку. Отмел с пути чужой клинок, словно нелепую преграду, прошел по дуге, взмыл к потолку. Он задержался в верхней точке на сотую долю секунды, но и этого хватило, чтобы Эрвин понял.
Лед неправ: я-то и есть настоящий Ориджин! Сестра и я. На Севере не нужно усилий, чтобы стать жестоким гадом. Вырасти Ориджином и сохранить душу — вот истинная храбрость. Быть северянином и испытывать чувства — это ли не подвиг! Мы с Ионой смогли. Ты — нет.
Глас Зимы метнулся вниз со скоростью лунного луча. Самый быстрый удар, что герцог видел на своем веку. Неотразимая Молния Агаты.
Если бы Лед парировал — это невозможно, но если бы смог — раздался бы звон стали о сталь. Звона не было. Уши сказали Эрвину: ты победил, противник повержен.
Но глаза доложили иное. Лед не успел парировать — но и не пытался! В футе от его шеи Глас Зимы утратил скорость и поплыл, как пылинка в стоячем воздухе. Лед, смеясь, показал защитный пояс:
— Он включен, идиот.
— Нечестно! Так нельзя!.. — с болью вскричала Иона.
— Твой любовник не заслужил честности. Я предлагал поединок в Уэймаре — но он обманул, прислал вместо себя колдуна. А раз так, то не будет честной дуэли. Хитришь — я тоже схитрю!
Рихард занес меч. Сестра зарыдала:
— Умоляю…
Бессильный Глас Зимы дополз и коснулся шеи Льда, оставив мелкую царапинку.
В последний миг Эрвин ощутил бездонную грусть. Мы — прекрасная семья, мы же могли любить друг друга и жить счастливо. Если бы сущая мелочь сложилась иначе…
— Пускай хитрость, — сказал герцог и сдвинул скобу на эфесе.
Бах.
Сухая, трескучая молния ударила с клинка в шею брата. Рука Льда мгновенно ослабела. Меч, нацеленный в живот Эрвина, выпал из пальцев. Ужас и удивление исказили лицо. Удивление и ужас…
— Глас Зимы стал искровым, — произнес Эрвин, и брат свалился к его ногам.
Герцог отшагнул назад, вывел меч в защитную стойку, точно как учил Роберт. Противник не представлял опасности. Противник лежал в луже собственной мочи, однако был еще жив — тело подрагивало в судорогах.
— Сестра, сними с него Пояс и Перст.