— Жизнью, папенька?..
— А ты как думала?! Мы стоим в кишке, которую заткнули сзади. Если нападем на Первую Зиму и проиграем, то уже не уйдем. Всех нас тут переварят на жидкое дерьмо!
— Послушайте, — вновь попыталась Магда.
Отец злобно шикнул. Остановился напротив дочки, посмотрел, кажется, чуточку смягчился.
— Ладно, признаю: в прошлый раз ты была права. Рискнула, когда пошла за Адриана, — и он вернул нам Южный Путь. А еще я получил четверть Фаунтерры и Майн в придачу. Тогда нам стоило рисковать. Но теперь-то на кой хрен?! На кону все наше добро, включая шкуры, а приз — один нищий городок!
Магда взяла отца за руку:
— Папенька, позвольте сказать. Всего два слова…
— Ну, если два.
— Я согласна.
Он не понял:
— На что, тьма сожри?!
— С вами согласна. Вы правы, отец.
У герцога Мориса Лабелина отвалилась челюсть.
— Вот так просто?
— Вы б не кричали, а сразу послушали. Да, я тоже не хочу рисковать ради Первой Зимы. На сей раз я за осторожность.
— Неужели? Ты ж у нас отважная и дерзкая…
— Но не тупая. Зачем воевать с человеком, который никогда не проигрывает битвы? Я хотела вернуть наши земли — вернула. Уиндли остался у кайров, зато Майн у нас. Мы не в убытке, можно и помириться.
В порыве чувства герцог обнял дочь:
— Моя ж ты девочка!
Поцеловал ее в пухлую щеку и тут же посуровел:
— Но теперь задача посложнее. Сможешь ли ты убедить муженька?
— Я постараюсь, — Магда расплылась в улыбке, вообразив самый приятный способ убеждения.
— Не так! — оборвал отец. — Адриан, в отличие от тебя, думает головой. Сумеешь достучаться до его мозгов?
— Надеюсь, что да. Но вы, папенька, должны предоставить мне пару аргументов.
— Друзья, вы слишком много внимания уделяете поверхностным вещам. Да, Ориджинам присущи доблесть и отвага, зрелищные на поле боя. Нехитрым, но ярким своим проявлением эти черты слепят вам глаза. Я же призываю увидеть суть вещей: ориджинская храбрость — столь же маловажная черта, как цвет волос или форма губ. Отвагой выигрываются мелкие схватки; большая политика ведется мудростью. Смелый человек рискнет своей головой, чтобы победить в бою. Мудрый выстроит такую политику, что любой исход битвы приведет его к цели.
Приятная золотистая пыльца окружала Адриана — светлячки плясали в воздухе. Владыка был благодушен и доволен собой, Менсон ощутил надежду: авось выйдет? Он нынче добрый. Нужно дождаться конца речи, польстить ему как следует, и потом…
— Как вы могли заметить, я выстроил именно такую ситуацию. Мои враги схлестнулись в смертельном бою, и победа любого из них приносила нам выгоду. Да, я ожидал победы Кукловода и потому сперва был озадачен успехом Первой Зимы. Но вчерашним вечером мы с генералами и магистрами, обсудив положение, сделали весьма утешительный вывод: из победы Ориджинов мы извлечем ничуть не меньше пользы.
— Только Первая Зима нам больше не светит, — отметила леди Магда.
— Милая супруга, не сужай кругозор до одного холодного городка! Мы идем к великой цели, с которой не сравнится ни Первая Зима, ни весь Ориджин. Когда сработает мой новый план…
Адриан повел речь о Великом Древе ордена. Менсон выпил половину пузырька эхиоты вечером, а вторую — утром. Пытался избежать этого, но Гурлах разжал ему рот и влил зелье, словно в пасть собаке. Теперь мысли давались с трудном. Понимать отвлеченные материи, вроде великих целей, было невмоготу. До битвы Адриан рассказывал что-то очень светлое про большие деревья и корабли, про то, как шуту снова стать адмиралом… Это было чудесно, но слишком далеко, Менсон забыл путь туда. Теперь он думал о жене. И еще — о яде в кармане.
— Милая женушка, раньше я планировал использовать лишь Кукловода, а Ориджинов списывал со счетов, словно сбитую фишку. Но если они остались на поле — я применю их тоже. На упряжке из двух коней мы живее доскачем до цели.
Адриан говорил, плясали светлячки. Менсон с трудом вращал жернова своих мыслей. Он силился думать о яде половину бессонной ночи — и не придумал ничего. Карен дала яд, чтобы муж кого-то убил. Но кого?.. Возможно, себя. Карен боялась, что Менсона будут пытать, и он захочет быстрой смерти. На это Менсон в мыслях отвечал: хрен вам! Что бы ни случилось, убить себя — совсем не смешно! Каким шутом я буду, если помру как трагичный размазня?
Второй вариант: убить Карен. С тою же целью — избавить от мучений и позора. Едва подумав об этом, Менсон втыкался носом в стену. Ничего дальше он не видел. Как найти пищу жены, как подсыпать яд? В каком кармане яд лежит, и что значит само слово: «яд»? Да и кто я такой, и о чем думал минуту назад?.. После слов «убить Карен» все мысли замерзали.