— Ни в коем случае!!! — с горячностью вскричала Минерва.
— О, еще бы, — Иона с Эрвином прыснули от смеха.
София развела руками:
— Это мои дети, они такие. Эрвин хотел сказать: Великий Дом Ориджин берет Натаниэля под свою защиту. А также вас, леди Мирей.
Принцесса Дарквотера выпустила облачко дыма.
— Премного благодарю вас. Полагаю, нам понадобится обоюдная защита.
С этими словами она вручила Эрвину второй альбом.
— Здесь описаны все виды оружия Дарквотера, известные мне. Изучите их тщательнейшим образом. Моя мать приедет не с пустыми руками.
Северная птица
Иона сладко потянулась в постели. Безумно приятно было выспаться! Каждая частица тела наполнилась счастьем долгожданного отдыха. Кажется, она проспала целую вечность, и повалялась бы еще одну.
Открыв глаза, Иона увидела брата с Минервой. Они сидели у кровати и говорили о чем-то, ожидая ее пробуждения. Нежась от счастья, Иона потянулась к ним:
— Мои любимые…
Они ответили чуточку прохладно:
— Доброго утра.
— Придвиньтесь ко мне, дайте вас обнять…
— Сестра, извини, мы пришли поговорить о серьезном. Вот, выпей кофе и проснись скорее.
Она удивилась:
— Что может быть серьезнее любви? Я проснулась и вижу вас живыми — это главное.
— Ты смущаешь леди Минерву, а меня — пугаешь.
Внезапно она поняла: тьма сожри, я, наверное, проспала сутки! А Предмет, а госпиталь?! Там же остались раненые, как я смею спать!
— Эрвин, ты прав! Я идиотка, просто преступница! Нужно срочно в лазарет!
Рванулась встать, брат удержал ее:
— Сиди. Лекарь доложил: в лазарете ситуация стабильна.
— Это в замке, а в городе еще четыре больницы! Я должна…
— Тьма, ты должна выпить кофе и выслушать! Мы тревожимся за тебя.
— Да, миледи, — подтвердила Минерва.
Ионе сделалось холодно.
— Что же со мной не так?
— Твоя жертвенность.
Она ощутила себя так, будто оказалась голая посреди площади. Попыталась спрятаться:
— Ты о чем, братец?
— Обо всем! «Бежать, срочно, бежать спасать» — будто мир без тебя рухнет. «Любимые мои» — таким тоном, будто видишь в последний раз. Вчерашние слова о самоубийстве нам тоже не подняли настроения.
— Вот именно, — вставила Минерва.
Иона скрипнула зубами: спелись против меня! А брат безжалостно продолжил:
— Ты постоянно любуешься своею трагедией. То «я теперь собачка», то «перья не нужны, я буду несчастной», то твоя кровь в стакане, то лезешь в бой, когда не просят.
Она чуть не закричала от обиды.
— Это же несправедливо! Жизнь очень жестока, лишь потому мне приходится.
— Сестра, очнись! Мы — Ориджины!
Владычица кашлянула, и Эрвин исправился:
— Мы Ориджины и леди Стагфорт. Хм, пафосное звучание утрачено, но так и быть. Смерть дышит нам в спину — обычное дело! Лично я привык и начал наслаждаться.
— Я тоже, — поддакнула Минерва.
— Вас не запирали в собачью клетку!
— Ах, ради богов! Если хочешь помериться трагедиями, то ладно, ты выиграла. Хватит уже!
Сгорая от стыда, Иона отвернулась от них и уставилась в потолок.
Минерва сказала:
— Я проанализировала ситуацию и поняла: вас изменила короткая стрижка. Со мною случилось подобное в монастыре Ульяны. Решение проблемы напрашивается само собою.
Она протянула Ионе нечто светлое и пушистое.
— Парик?.. Вы хотите, чтобы я носила… вот это?!
— Ага. Надень и прекрати пугать людей, особенно — матушку.
— Я вам настолько немила?.. Он же светлый, даже не моего цвета! Ничего не должно остаться от Ионы Софии?..
— Миледи, мы выбрали светлый, чтобы вас порадовать.
— Вы совсем меня не любите?..
Эрвин фыркнул:
— Какого черта ты спрашиваешь? Когда трагично окончишь свои дни, будем ли мы рыдать над могилой? Черта с два! Напьемся тебе на зло и станем целоваться.
— Эй, — возмутилась Минерва.
— Я с Нексией, а владычица — с Нави. И все на твоей могиле, сестра.
— Мучители…
— Вовсе нет. Это ты привыкла быть жертвой. Конечно, ты прекрасна в этом образе, но хватит! Мы хотим вернуться к обычной жизни. Желаешь с нами — оставь трагедии за порогом.
Иона шмыгнула носом, уткнувшись в парик. И ощутила… избавление.
Она видела слишком много ужасов. Если она — хороший человек, то обязана страдать. Нельзя быть хорошим человеком и легко стерпеть убийства, кости, Персты Вильгельма, собачьи клетки. Но если сама императрица и любимый брат запрещают мне, то, возможно, я имею право не испытывать мучений?.. Иона кротко спросила: