Дюжина шаванов и шаванок осталась в деревне: прислуживать северянам и готовить еду. На их глазах кайры опустошали амбары и погреба, выгребали все запасы. Давным давно, еще только вступая на земли Южного Пути, Эрвин дал себе одно обещание. Никогда прежде не было так трудно соблюсти его, как сейчас, но слово дворянина есть слово дворянина. Он собрал старших шаванов во главе с кузнецом, на их глазах заполнил вексель, поставил личную печать. Вручил кузнецу со словами:
— Мой вексель примут к оплате в любом банке центральных земель. Сумма с лихвой покроет ваши убытки. Не смей оставить ее себе, а раздели со всей деревней.
Бершан с женой и сыновьями передали вексель друг другу. Затем и другие шаваны потянули к нему руки. Мало кто умел читать. Многие просто глядели на отпечаток герба, пока жена кузнеца испуганным шепотом повторяла сумму. Одно за другим лица шаванов наполнялись страхом. Кузнец уставился на Эрвина с видом отчаянья. Иксы ухмыльнулись так, будто услышали тонкую остроту.
— Что с ними всеми?.. — спросил Эрвин у альтессы.
— Ты поступил весьма изящно, милый. Сдержал слово, расплатился за грабеж — а потом вырежешь деревню и вернешь себе вексель.
Тревога знала: деваться некуда, рано или поздно шаванов придется перебить. Ведь они видели тайну.
Готовое Орудие представляло собой устройство из древесины, железа и человеческой плоти. К прочному стулу, укрепленному брусьями, был привинчен пленник. Ножки стула имели такую форму, что допускала установку и на землю, и на спину лошади. Голова и левая рука пленника сохранили свободу движений — чтобы он мог самостоятельно питаться. А правую руку намертво прикрепили к системе из рычагов и шарниров. С помощью рычагов стрелок мог нацелить руку Орудия в нужную сторону и даже зафиксировать, если потребуется. На случай неповиновения в черепе Орудия остались вкручены винты.
Возник вопрос: кого назначить стрелком? Кайры из Лидских Волков, которые обрабатывали пленника, были отменными дознавателями и диверсантами. Но тут требовался надежный человек с острым глазом и тактической смекалкой. Эрвин собрал на совет офицеров.
— Для управления Орудием нужен опытный стрелок.
Ротные командиры осмотрели Орудие, поводили Перстом, убедились в легкости использования. И впали в странное замешательство. Минуту, вторую никто не нарушал молчания. Первым высказался Хайдер Лид:
— Советую вам, милорд, отдать Орудие в другую роту. Место Лидских Волков — в тылу врага, а эта штука должна работать на фронте.
Тут же заговорил Шрам:
— Милорд, я командую ударной ротой, мы хороши для конной атаки. А Орудие лучше бы оставить позади и стрелять издалека. Оно не для нас.
Фитцджеральд из вымпельной роты сказал:
— Я слишком молод, чтобы принять такую честь. Капитан Гордон Сью заслуживает этого. Пока он хворает, я не посмею.
Уловив закономерность, герцог повернулся к Айсвинду:
— А вы, барон, на каком основании откажетесь?
— Я скажу правду, милорд. Стрелять Перстом по людям — тяжкий грех. Мы звались святым воинством и бились против еретиков, но теперь сами уподобляемся им.
— Перст Вильгельма не в наших руках. Как вы можете видеть, его носит некий шаван.
— Подвластный нашей воле. Если всадник растопчет человека, спрос с наездника, а не с коня.
Эрвин нахмурился:
— Господа, мне тоже это не по душе…
— Неправда, ты в восторге! — шепнула альтесса.
— …но я иду на это ради светлой цели. Клянусь, что мое Орудие никогда не будет служить злу!
— Очень конкррретно, — мурлыкнула Тревога.
Барон Айсвинд переглянулся с другими офицерами. Чуть заметными кивками они дали ему право говорить за всех.
— Милорд, мы просим вас уточнить клятву. Что вы понимаете под светлой целью и что — под злом?
— Это очевидно всякому благородному человеку. Удивляюсь, барон, что у вас возникли сомнения.
Айсвинд склонил голову:
— Милорд, я — ваш верный вассал. Я забочусь о том, чтобы все мы остались чисты перед богами и людьми, и на Звезде вошли в чертоги Светлой Агаты. Голос сердца слишком тих и часто неслышен в пылу битвы. Пускай разум, а не сердце, поставит пределы, за которые мы не выйдем никогда.
— Справедливо, — согласился герцог. — Я клянусь применять Орудие только во славу Севера и против его врагов.
Барон кашлянул:
— Боюсь, этого недостаточно, милорд. У Севера много врагов.
— Против тех вражеских подразделений, которые имеют в своем составе Персты Вильгельма.
Лицо Айсвинда не стало мягче:
— Милорд, было бы правильно оговорить, как вы поступите с Орудием по завершению войны.