С пищей тоже обстояло худо. Хорис и Флеминг лишились своих обозов. Один из крупных замковых погребов, расположенный в склоне холма, был уничтожен Мечом Богов. Того, что осталось, при обычной норме питания хватало всему войску на неделю. При половинном отпуске — на две недели, при четвертинном — на месяц. Ситуацию обсудили на военном совете. Граф Флеминг потерпел поражение от Десмонда, но не пал духом, ведь знал заранее, что с Десмондом будет непросто. Он сказал:
— Надо урезать норму до четвертины. Во имя святого дела мы готовы потерпеть!
Генерал Хорис, напротив, требовал полноценного питания:
— Любезный граф, мои люди пришли сражаться на стороне богов. Они не смогут понять, почему боги дали нам оружие, но не позаботились как следует накормить. У солдат возникнут всякие сомнения, а когда войско сомневается — беда не за горами.
Шейланд пошел на компромисс: урезал пайки наполовину. Кроме того, велел забить старых и слабых лошадей, а также лишить питания тяжелых раненых. Таким образом, пищи должно было хватить на две с лишком недели.
Затем на птичьих крыльях прилетела еще одна скверная весть: Галлард Альмера наголову разбит Эрвином и заперт во Флиссе. Армия Надежды, встав на сторону северян, осадила Флисс. Положение приарха безнадежно.
Спустя неделю Пауль сообщил, что достиг Рей-Роя и подчинил себе орду. За этим радостным известием следовало дурное: он приведет шаванов в Уэймар только через месяц. Граф сорвался и заорал:
— Ты нужен мне здесь через семь дней!!!
Пауль ответил с ледяным спокойствием:
— Месяц, граф. Держись как можешь.
Ежедневно Шейланд кормил войско сухарями и лошадиными костями — а также обещаниями, что орда вот-вот придет на помощь. Граф не считал зазорной ложь во имя благого дела, но столь вопиющий обман даже ему давался с трудом. Пауль только покинул Рей-Рой, раньше августа он никак не доберется в Уэймар.
Нужно выстоять целый месяц. Сгнивая заживо, жуя подметки, слизывая росу с камней.
Когда Джоакин и Мартин вышли от графа, на душе у обоих скребли кошки. Хотелось как-нибудь развлечься, развеять тяжкие мысли. Лорд Мартин зашагал к замковому колодцу. Его берегли как святая святых, восемь надежных воинов неусыпно стояли на страже.
— Дай-ка водички напиться! — потребовал Мартин у командира вахты.
— Милорд, вы же знаете, нельзя.
То была истинная правда: на рассвете колодец вычерпывали досуха и под бдительным надзором распределяли улов. Днем и ночью, аж до следующего утра, никому не позволялось набирать воду.
— Ах, паскуда! — накинулся Мартин на офицера. — Ты хоть знаешь, кто перед тобой?!
— Да, милорд. Вам тоже нельзя, граф запретил. Там и воды-то нет, еще не набралась…
Мартин выхватил кинжал:
— А я тебе сейчас кишки выпущу. Как тогда, не появится водичка?
Командир побледнел, ведь с Мартина станется исполнить угрозу.
— Ну прошу вас, граф же не велел…
— Граф, говоришь?! А я тебе что, не лорд?
Джоакин взял Мартина за плечо:
— Будет вам, оно того не стоит.
Младший Шейланд натужно заржал:
— Гы-гы-гы, да пошутил я! Видал, как он обмочился?
Но едва отошли от колодца, как Мартин снова скис.
— Дерьмово на душе, да?
— Ага, — согласился Джо.
Прошагали вместе по двору. Все, что попадалось на глаза, ничуть не улучшало настроения. У голубятни торчала усиленная стража, чтобы голодные не пожрали птиц. Вдоль стены длинной шеренгой блестели росоловки — листы железа и стекла, на которых к утру осядет влага. Солдаты ночного караула норовят тайком лизать их, а солдаты дневной вахты царапают росоловки кинжалами, чтобы ночные подрали себе языки. Вдоль казармы трепыхалась на ветру гирлянда белья. Уже неделю никто и не думал стирать, вода шла только на питье и кашу. Солдаты вывешивали грязное белье, чтобы хоть немного выветрилось. Оно распространяло вонь по всему двору.
Мартин нашел кучку лошадиного навоза, прицелился, пнул так, чтоб полетело на бельевую веревку. Не попал.
— Везет тебе, Джоакин. Вечерком поимеешь свою мумию, развлечешься. А мне что?
— Тоже найдите кого-нибудь. Есть же всякие…
— Кого найти, ну? Служанку? Они все шлюхи, а я чистую хочу. Невинную, понимаешь? Чтобы с душой.
Джоакин вздохнул. От невинной девушки с душой он и сам бы не отказался, но где такую возьмешь в осажденной-то крепости?
— Уговорите брата, милорд. Сделаем наш план, прогоним когтей — тогда и барышни будут.