— Святая мать, это не зависит от вас! Пауль не боится ни Церкви, ни богов. Когда он прикажет, город будет взят. Уйдите!
Корделия вывела в воздухе спираль и произнесла:
— Мне жаль видеть вас на той стороне. Полагаю, миледи, вы заблудились.
Аланис что-то сказала, но Корделия не услышала: она вновь завела молитву.
Аланис что-то сказала Паулю. Может, о том, что нужно пощадить Корделию — ведь, тьма сожри, такую отвагу нечасто встретишь! Или о том, что он — мерзавец и дрянь, и она ненавидит себя, и пусть он сдохнет, подлец! Но и Пауль ее не слышал.
На верхушке надвратной башни показался человек. Одетый в синюю мантию, с епископским посохом в руке. Увидев его, Аланис забыла о Пауле. Ее ненависть, злоба, яд, огонь слились в один луч и нацелились в единственную цель. Пауль не стоит даже одного бранного слова, пока на свете есть этот человек!
— Здравия вам, лорд Пауль, — могуче, будто с кафедры, изрек Галлард Альмера. — Рад видеть вас у стен моей цитадели.
— Мое почтение вашему преосвященству! — Неизвестно, где пряталось в Пауле благочестие, но сейчас оно хлынуло вовне. — Я счастлив избавить вас от затруднений, связанных с нападками вероломных Фарвеев!
— Премного благодарю. Вы — истинный друг, коих мало послали мне боги. Прошу войти в мой город и разделить праздничный стол.
Он не желал замечать Аланис, и это ранило. Галлард положил тьму усилий, чтобы ее убить. Трясся от страха перед ее возвращением, плел интриги, вступал в сговоры. Пауль провел ее за собой через множество лишений, делил с нею жизнь и смерть, сходил от нее с ума, чуть не лег под нее. А теперь обоим — будто наплевать!
— Как видите, ваше преосвященство, имеется трудность, — голос Пауля был ровен и полон почтения. — Вход во Флисс преграждают две дамы. Священный чин, коим они наделены, не дает мне проявить невежливость. Я должен стоять здесь, пока не уйдут.
— Тебе плевать на святость! — Прошипела Аланис, не слышимая никем.
Галлард Альмера склонил голову, весьма довольный словами Пауля:
— Я слышу речи благочестивого человека, и тем сильней мое желание разделить с вами стол. Позвольте развеять ваше заблуждение. Мать Корделия сеет раздор между ветвями Праотцов и Праматерей. Ради личной выгоды она затеяла войну со мною и погубила множество жизней. Ее деяния недостойны священнослужителя. Я отлучаю от Церкви мать Корделию и ее помощницу!
— Вы не можете! — Вскричала монашка.
— Премного благодарю, ваше преосвященство, — поклонился Пауль и сделал движение рукой.
Аланис услышала, как хрустнули кости. Корделию переломило поперек груди, помощницу — ниже пояса. Трупы смялись, обвалились на землю. Аланис стиснула зубы, чтоб задавить в себе крик.
— Приглашаю тебя на обед, — сказал Пауль, поманив ее рукой. И добавил очень тихо: — Потаскуха.
Искра — 3
Июль 1775 г. от Сошествия
Фаунтерра
Топор поднялся над поленницей и поплыл к потолку. Он парил легко и величаво, как орел, наслаждаясь красотой неспешного полета. Рукоять темнела полированной гладью, лезвие играло бликами свечей. Пока Мира любовалась им, инструмент повернулся в воздухе.
— Эй, так не годится! Вы упадете обухом вниз. Нет уж, сударь, извольте падать лезвием!
Мира создала второй управляющий луч, поймала топор за конец рукояти. Рукоять опустилась, лезвие грозно поднялось.
— Благодарю, вы поняли меня с полуслова.
Осторожно ведя рукой, она разместила орудие над поленом, подняла повыше — и рванула вниз. Топор бессильно стукнулся о дерево и отскочил. Лучи теперь смотрели на полено, а топор, оторвавшись от них, улетел к стене, возле которой и повис.
Мира закусила губу:
— Да, да, вы правы. Я должна была дать вам волю…
Она уже знала по опыту: Перчатка Могущества отнимает вес топора, превращает его в пушинку. При этом он, конечно, не разрубит и волоска. Чтобы нанести полноценный удар, нужно нацелить орудие, разогнать в нужном направлении — а затем вернуть вес. Тогда топор врубится как надо, со всею своей массой.
Минерва повторила движения. Поймала инструмент двумя лучами, расположила лезвием вниз, подняла к потолку и бросила вниз, на полено. В последний миг она выкрикнула приказ. Топор стукнул сильно, но глухо. Лезвие ушло вбок, а обух ударился в полено.
— Что вы говорите, сударь? Напоминаете о неравномерности массы? Лопасть тяжелее рукояти, вот она и перевешивает, вызывая вращение… Благодарю вас, я обязательно это учту.
Она снова подняла инструмент и повернула иначе: сильно задрала лезвие, как маятник. Если теперь вернуть массу, лезвие махнет вниз — и ударит точно по полену.