— Ну, как себя чувствуешь? — осведомился я у пытавшейся отдышаться ма.
— Я почти не чувствую боли! Что это было? — откинувшись на подушку, Сая с изумлением рассматривала свою правую руку и даже потыкала в нее пальцами другой пару раз. — Удивительно, только что я еле могла ей двигать и это было очень больно! Сейчас же рука слушается как будто и не была сломана!
— Ну, это один из способов использования кеккей генкай Узумаки, предназначенный для лечения, — пояснил я, рассматривая след от укуса, уже затянувшийся, но оставивший после себя несколько небольших шрамиков от зубов.
Странно, они должны были исчезнуть, особенно с подспорьем в виде медицинской чакры. Накрыв место укуса ладонью, я убрал шрамы, с некоторым трудом восстановив целостность кожи — данный участок активно сопротивлялся какому-либо изменению. Интересно, что повлияло на возникновение данного эффекта? Обычно, все полученные шрамы со временем сходили, не оставив и следа, даже если я не прилагал никаких усилий для этого.
— Так, а теперь время обследования, — объявил я, после того, как закончил с рукой.
Возился я недолго, всего десяток минут, но результаты оказались хорошими.
— В общем, все небольшие трещины в ребрах затянулись, кости, которые я сращивал — окрепли достаточно, чтобы ты смогла без опасений переносить свой вес даже на раненую руку, пропущенные мной мелкие ушибы так же рассосались, как и восстановились деформированные мелкие мускулы, органы стали намного лучше работать, — объявил я ма, — даже некоторый урон позвоночнику в первом месте слома стал намного меньше, так же это можно сказать и о спинном мозге.
— Ого! Какой полезный способ!
— А теперь перейдем к минусам — повреждения нервной системы, которые не позволяют тебе ходить или хотя бы чувствовать ноги восстановились лишь в нескольких местах. Похоже, это наилучший результат, который можно получить данным образом. Судя по всему, моя кровь вместе с влиянием медчакры просто ускоряют работу организма по восстановлению повреждений, а не придают на время свойства регенерации кеккей генкая. То есть, примерно через полгода подобный результат получился бы и естественным образом. Собственно, нервные клетки не восстанавливаются огромными количествами сами по себе, потому и не сработало на всем.
— Уже то, что боль почти исчезла — достижение само по себе, — успокоила меня улыбающаяся ма.
— Хмм, — еще раз вспомнив результаты обследования, я попросил, — попробуй пошевелить ногами.
— Не получается, — вздохнула Сая через пару минут.
— Так, а если попробовать…
Потянувшись, я сжал рукой левую ногу ма под одеялом, чуть выше колена, чем вызвал неожиданный вздох.
— Чувствуешь?
— Д-да! Слабо, но ощущается!
Следующие пару минут я ощупывал ее ноги по всей длине и обнаружил, что чувствительность относительно вернулась, но чем ниже, тем хуже ощущались прикосновения, у ступней совсем без реакции. Ну что же, по крайней мере, теперь можно не опасаться пропустить время посещения уборной, что случается с парализованными ниже пояса людьми.
— Ну хоть что-то, — вздохнул я с облегчением. — Нужно будет опробовать еще один способ, и если не получится, ждать, когда появится медик подходящей квалификации.
Заметив грустный взгляд, брошенный на меня, я вопросительно приподнял бровь.
— Я была не идеальной в твоем воспитании, — покачала головой Сая, — не успела оглянуться, а ты уже вырос и полноценный ирьёнин, заботящийся уже обо мне.
Заметив первые признаки опять начинающихся слез, я покачал головой и опять обнял ее, стараясь успокоить.
— Ничего подобного, о лучшей ка-чан можно только мечтать!
Мое гордое заявление заставило ее улыбнуться, хотя «побитое» выражение из глаз полностью не исчезло. Со вздохом, я взобрался на кровать и устроился рядом с Саей, покрепче прижав к себе. Конечно, родительница мне досталась не идеальная, но кто может ее обвинить в этом? Уж точно не я! Ей и сейчас-то не так много лет, а уж когда я родился, вообще не было еще и девятнадцати — почитай еще совсем девчонка. А ведь поди ж ты, не сделала аборт, как у нас поступили бы многие. Выносила, вырастила в меру своего невеликого опыта, заботилась и даже занималась тренировками, несмотря на возможность оставить это учителям клана. И это при том, что пришлось оставить любимую профессию на долгие годы и преодолеть тягу к жажде сражения. Данному эффекту подвержено большинство шиноби, подсевших на адреналиновую зависимость. Некоторые могут контролировать это, другие — нет. В частности, данная причина, одна из основных, почему очень мало шиноби умирает в своей постели от старости. Большинство просто не может вернуться к мирной жизни. А психологов и психиатров вправлять мозги в этом мире просто не существует. В первую очередь потому, что любой нормальный шиноби этого самого психиатра просто прибьет после лечения — чтобы не разболтал поведанные сведения. Или уже самому доктору придется прирезать пациента, чтобы обезопасить себя после услышанного. Собственно, наиболее близки к этому Яманака, но пробовать лечить ментальные недуги с помощью их техник — как пробовать с помощью дубины собрать автомобиль, так же тяжело и бессмысленно. Они только стирать память, просматривать ее, да ставить закладки хорошо умеют. Здоровый шиноби, хоть что-то соображающий, в их руки живым не дастся. А иллюзиями едва ли чего-то можно добиться, да и посмотрел бы я на того, кто различные ментальные травмы будет лечить Тсукуеми или иной подобной гадостью. Собственно, именно по данной причине среди шиноби много не совсем здоровых на голову людей, и это еще не упоминая маньяков и садистов, процент которых также достаточно велик на фоне обычных людей. Постоянное убийство себе подобных на пользу никому не пойдет, несмотря на подготовку с самого детства большинства шиноби.