Больше Мишель вопросов не задавал. Он погрузился в глубокие размышления. Должно быть, сейчас его хрупкий внутренний мир рушился, чтобы потом отстроиться вновь — в изменённом и усовершенствованном виде. Что ж. Бог в помощь, как говорится…
Мишель очнулся только когда я остановился возле знакомой больницы. Он встрепенулся и лишь сейчас задался вопросом:
— Кстати, ты так и не сказал! А что мы вообще должны сделать?
— Поговорить с одним хорошим человеком, — сказал я. — Да не дрейфь, ты его знаешь.
Я вышел первым, и тут же навстречу мне из дверей клиники вышла Клавдия. Если бы я был посторонним человеком и увидел её сейчас со стороны, её улыбка рассказала бы мне о наших отношениях не меньше, чем откровенная постельная сцена. К счастью, Клавдия вовремя заметила выбирающегося из машины Мишеля. Улыбку номер один мгновенно сменила улыбка номер два — более формальная.
— Константин Александрович, господин… Пущин. — Клавдия исполнила какое-то ритуальное полуприседание, название которого я всё никак не мог запомнить.
Мишель был очень смущён и обескуражен тем фактом, что фактически незнакомая девушка запомнила его фамилию.
— Доброго дня, Клавдия Тимофеевна — поприветствовал я Клавдию. — Мы, собственно, по делу. Я хочу пообщаться с Комаровым.
Кивнув, Клавдия тут же приняла исключительно деловой вид.
— С ним уже беседуют прямо сейчас.
— Вот как? — вскинул я брови. — А кто?
— Ну… — Клавдия поёжилась. — Вы понимаете. Люди, которым не принято задавать много вопросов.
— Витман?
Клавдия кивнула.
Я с тоской поглядел на припаркованные у входа чёрные автомобили. Мог бы сразу догадаться… Ну а чего я, собственно, ждал? Ясно, что для моего непосредственного начальника Федот Комаров — тоже свидетель номер один.
— Ладно, разберёмся, — вздохнул я и кивнул Мишелю: — Идём.
Сейчас подходы к палате Комарова охраняли не в пример лучше. Понадеялись не только на магическую блокировку. Меня, впрочем, узнавали и пропускали всюду. Меня вообще трудно не узнать. На Мишеля поглядывали с подозрением, но, поскольку он был со мной, ему тоже препятствий не чинили.
Возле самой двери в палату, правда, нам всё-таки заступил дорогу рослый плечистый дяденька.
— Нельзя пока, ваше сиятельство, — тихо сказал он. — Допрос идёт. Но скоро уж закончат.
Дверь, впрочем, была приоткрыта. Я прислушался и услышал голос Витмана. Допрос и в самом деле подходил к концу — раз даже дверь приоткрыли и глушилку сняли.
— Не могу понять вашего упрямства, господин Комаров, — устало говорил Витман. — Вы же взрослый человек, обладаете немалым опытом. Вам хорошо известно первое правило жизни на улицах: не переходить дорогу магам.
— Да нешто я вам дорогу перешёл? — ахнул невидимый Федот. Я так и представил, как он прижимает руку к груди и смотрит на главу тайной канцелярии честнейшими глазами. — Что вы, господин Витман, как можно! Я же весь ради вас…
— Прекратите паясничать. Я имею в виду мага, который заставил вас стрелять в господина Барятинского.
— Как есть — ничегошеньки не помню. Вот верите ли — как отрезало…
— Да я-то вам поверю. А вот поверит ли тот, другой маг, что у вас — как отрезало? Или же он предпочтёт устранить свидетеля — как только упомянутый свидетель успеет выйти из-под защиты тайной канцелярии? Зная методы работы этого человека, я готов поставить любые деньги на то, что он решит перестраховаться. Кровавый след за ним тянется — куда длиннее, чем за вами, господин Комаров, при всем моём уважении к вашему непростому ремеслу. И крови там намешано ох какой непростой! А уж сколько этот человек передавил мелюзги вроде вас — думаю, можно вовсе не считать.
Витман помолчал, давая возможность Комарову ответить. Федот этой возможностью не воспользовался. Наверное, сидел, обалдевший от такого поворота действительности.
— Даю вам сутки, — сухо сказал Витман. — Через сутки все магические блокировки с этой палаты будут сняты. На вашем месте я бы постарался что-нибудь вспомнить.
— А если вспомню — тогда что? — хрипло спросил Федот.
— Тогда наше ведомство готово предоставить вам убежище.
— В камеру, что ли, посадить? — фыркнул Федот.