— Да за что тебе голову-то рубить, — отмахнулся я.
— Да мало ли, за что! У этих найдётся. Мы — люди маленькие…
— Маленьких людей перед казнью к императору не водят, — назидательно сказал я. — И вообще, прекращай уже — вот это вот «маленькие». Учись мыслить по-новому. И, это… — Я понизил голос. — Надеюсь, ты понимаешь, что в мастерской своей теперь сам работать не сможешь?
— Да уж понял, — так же понизив голос, в тон мне отозвался Вова. — Найму распорядителя, а он пускай работников набирает.
Хлопнула дверца машины. Я обернулся и увидел бледную Нину с газетой в руке.
— Костя… Константин Александрович, — исправилась она, увидев, что я не один, — я не понимаю, что это всё означает?
— Это — не что, это — кто, — сказал я. — Знакомьтесь. Барон Владимир Феофанович Малицкий, мой друг. Княжна Нина Романовна Барятинская, моя двоюродная тетушка.
— Здрасьте, — кивнул Вова.
— Ну, над образом нам ещё придётся поработать, — критически оглядев его, признал я. — Однако самое главное в дворянине — это честное и отважное сердце. И — соответствующая грамота от его величества. Прошу, господин Малицкий, садитесь в экипаж. Поедем радовать вашу невесту.
Нина покачнулась и начала тихо падать в обморок.
После трёх часов дня в Барятино стало тихо. Горничные прибрали и выбросили осколки, не поддающиеся Реконструкции. Нина договорилась, что завтра придёт стекольщик, заказала новую посуду. Плотники должны были явиться уже сегодня — снять мерки с дверных проёмов и заменить половицы, перила и ступени лестницы. А ворота… Ну, скажем откровенно: старые были ворота, выглядели — так себе. Давно пора новые ставить. А то неудобно — такой влиятельный род, а ворота — в Чёрном Городе краше бывают.
Я стоял у окна своей комнаты и вдыхал свежий воздух. Оборачиваться не хотелось. Обугленный остов кровати, дыра в полу, дыра в потолке, письменный стол, сломанный пополам. Навалилось внезапно — вспомнил, как ночевал в районе, который прошлой ночью бомбили…
Послышался стук в дверной косяк.
— Войдите, — сказал я.
Вошли. Обняли меня сзади и ткнулись носом в шею. Всхлипнули.
— Только не надо в меня, пожалуйста, высмаркиваться, — сказал я. — Я и так чувствую себя, как что-то выжатое.
— Костя, ты самый лучший в мире брат, — прошептала Надя.
— Я тебе больше скажу: я — единственный. Не велика конкуренция…
— Да ну тебя. — Надя потёрлась об меня носом — благо, сухим. — Никогда не видела, чтобы дедушка так злился.
— Угу, — подтвердил я. — Как он там?
— Нина всё ещё с ним; говорит, что лучше.
Н-да… И этот человек свистел мне в уши про то, что он, дескать, стареет! Что он уже государственную службу не вывозит. Да когда он меня настиг в этой самой комнате, мне пришлось с ним в полную силу сражаться — чтобы только выжить. Видел бы кто — глазам бы не поверил. Два белых мага из уважаемого рода Барятинских истребляют друг друга чёрной магией. Юсупов бы точно аплодировал стоя.
— Ничего, — сказал я. — Через денёк-другой поостынет — тогда Вова ещё раз приедет.
— Ой, нет-нет, не надо! — испугалась Надя. — Дедушка убьёт Владимира!
— Да не убьёт, — улыбнулся я. — Дед разозлился не на него, а на меня. Перекипит — успокоится.
— А тебя он не убьёт?
— А смысл? — пожал я плечами, насколько это было возможно — Надя, обнимая, прижимала мои руки к бокам.
В глубине дома, пережившего гнев деда, зазвонил телефон. Вскоре в коридоре послышались шаги Китти.
— Ваше сиятельство? — робко позвала она от входа. — К телефону.
— Иду. — Я высвободился из объятий Нади. — Всё, сестрёнка, давай, не дрейфь. Прорвёмся.
— Дедушку жалко, — потупила взгляд Надя.
— Ну, мне тоже жалко. А что поделаешь? Это — твоя жизнь, тебе её и устраивать, тебе её и жить. Самое глупое, что можно с ней сделать — принести в жертву человеку, у которого она уже большей частью позади.
— Это — жестоко…
— А выйти замуж за Андрэ Епанчина — не жестоко? — усмехнулся я. — Ну так вперёд! Эта дверь, думаю, ещё не закрыта.
Надя фыркнула и, сложив руки на груди, вздёрнула нос.
— Вот! Так держать, — похвалил я и отправился вниз, к телефону.
— Слушаю, — сказал, прижав к уху прохладную тяжёлую трубку.
— Витман, — коротко бросил собеседник. — Что опять происходит?
— А что опять происходит? — удивился я.