Громкий гул, несшийся из отверстия в приборе прямо в лицо Ахимасу, перетек в отвратительный звон и писк. Ушам Ахимаса стало больно и он подумал, что оглохнет. Наемник уже был готов сорваться со стула, но внезапно писк стих. Внутри прибора послышался скрежет и шелчки.
— Все можете встать, — сказал Сибак, невесть когда возникший в комнате.
Ахимас поднялся и тут же понял, что звон не прошел полностью. Часть его засела у него в голове. Вероятно, прибор у Сибака был скверно настроен. Бюрократ вытащил из щели в приборе большую белую пластину.
— Мамочки! — сказал Сибак. — Нус это совсем плохо…
— Что такое? — спросил Ахимас
— Вы точно не двигались во время ундоскопирования?
— Я был неподвижен, — ответил Ахимас и подошёл ближе.
— Смотрите, — сказал Сибак и потыкал пальцем в пластину. На нее было нанесено пять изображений. Три в профиль и два в фас. Рядом были напечатаны пояснения данных. — Я таких частиц раньше не встречал… эм… никогда! А у меня разные клиенты были. Дас! — Сибак вытер пот со лба. — Но таких… Как такие частицы классифицировать? Они вообще не должны существовать! Документ испорчен! — возмутился он, тыкая в скопления цветных точек. — Это не смешанные частицы! Нет! Каждая смешанная частица, на ундоскопии должна включать в себя много разных цветов! Почему у вас эти частицы разбиты на группы и каждая своего цвета? Зачем синяя группа доминирует? А? На месте отчета сплошная белиберда!
— Мои частицы просто меняются от образа жизни, что я веду, и наделяют меня разными талантами! — Ахимас сделал паузу и перестраховавшись добавил: — Все как завещано в новой вере!
— Да нетс! Нушь это какая-то… Прошу прощения, но про такие частицы нигде не указанно, а значит, их не существует! Иначе вы бы тогда все умели! А это, очевидно, не так! У вас вот и энергетическое поле слабое! Оно черным изображено! Нет, я все-таки думаю, это с прибором что-то… Может быть, попробуем еще раз? Подушечку?
— Хорошо давайте! — сказал Ахимас. Сибак положил на кресло подушку.
После второго ундоскопирования результаты оказались такими же.
— Дас, непорядочек! Неладненько! — сказал Сибак рассматривая новую ундоскопию.
— Вы можете с этим что-то сделать? — спросил Ахимас. — Мне нужна ундоскопия со смешанными частицами. Такая, по которой у Рун, не будет ко мне претензий.
— Да, обижаете! Могу это исправить! Но это потребует с вас дополнительных вложений!
— Больших?
— Нет, разумеется! Доплата совсем потешная! Вы же от Гронго пришли! Так что для вас дешевле. Обождите снаружи. Я принесу все необходимое.
Ахимас вышел в маленькую комнатку и закрыл за собой дверь. Тихонько выдвинул правый ящик стола и очень деликатно, по-хирургически тонко, вытянул из-под кипы бумаг и квадратика, потного платочка, крошечный трех патронный «Флоазос Ж-40», дисонический пистолет. Вынул все пули. Сложил их в карман, положил пистолет обратно под бумагу и бесшумно задвинул ящик. После сел на табуреточку, помотал и повертел головой и разочаровался. Внутри все по-прежнему звенело.
Скоро вернулся Сибак. Поместив филейную часть в большое кожаное кресло, он поочередно положил на стол несколько бумаг, черную книжечку паспорта и небольшой керамический медальон. Раскладывая каждую бумагу на столе, он нежно разглаживал ее тыльной стороной ладони. Выложив медальон, он сказал:
— Прошус здесь все! Я кое-что изменил и получил такую ундоскопию, по которой не может быть никаких замечаний!
Ахимас взглянул на изображения. Теперь вместо групп разных цветов, весь он был наполнен пестрыми многоцветными частицами. Каждая такая частица включала всего понемногу и казалась самодостаточной, но наполненный ими организм сливался в единую бледную серую массу.
— Красота же, а не документец! — сказал Сибак, — Все частицы по новому стандарту! Теперь вам нужно лишь указать любое имя и расписаться. Здесь, — Сибак указал на пластину, — заполнить пустые графы.
Ахимас вписал имя Эрнст Рэйнхорн и поставил подпись. Сделав все, что было нужно, Ахимас взял в руку медальон. В круглую стальную оправу был вставлен белый, глянцевый материал. На этот материал продольными полосами разной толщины был нанесен его профиль.
— Что это за медальон? — спросил он.
— Такая удобная вещица… — В Осванне их недавно вели как дополненьеце к паспорту. Она подтверждает его подлинность и упрощает процедуру проверки!
— Каким образом?
— Если приложить его к особому прибору, для проверки, то последний запищит, — пояснил Сибак.
— Знаете, а ведь вы можете помочь мне, еще кое-чем.
— Чем же? Я к вашимс услугам.
— Знаете ресторан Океанская Глубина?
— Да мне о нем известно.
— А их членский билет сможете сделать?
— Мня… Эх… Да, конечно, — натянуто проговорил Сибак. — А у вас, я так догадываюсь, есть образец?
— Вы не угадали. Но разве вы не сможете, как-нибудь без него? Раньше вы имели дело с подобным?
— Вы меня обижаете! Смогу! Разумеется, дас… Даже без образца. Но жаль только, что это будет очень дорого стоить.
— Приблизительно сколько?
— Нус… Да… Сейчас моментец, — Сибак, не вставая с кресла, нагнулся и вытащил из-под стола счеты. Маленькие черные с белыми костяшками, вырезанными из кости рыбы смерха.
«Опа! Вот это неожиданность», — подумал Ахимас, и как бы случайно задел рукой медальон, скинув его на пол.
— Ох, извиняюсь! — он нагнулся и посмотрел под стол. Сибак беспрестанно дрыгал толстыми, недостающими до пола ногами, обутыми в черные лакированные туфли. Ахимас заметил малюсенький крючок, приделанный к столешнице снизу. «Вот на нем-то они и висели. Все ясно». Вынырнув из-под стола, Ахимас серьезно сказал:
— Знаете, уже неважно. Я передумал.
— Да вы что! Я уже и посчитал все и смогу сделать это всего лишь за…
— Лучше скажите, сколько я уже должен за все вот это? — перебил Сибака Ахимас и обвел рукой документы.
Сибак напрягся, сжал губы, сдвинул брови. Его лоб покрылся складками, и он процедил:
— Моментец…
«Щелк! Щелк! Щелк!» — мерзко заклацали костяшки счет.
Не теряя времени, Ахимас положил все документы в сумму. Тем временем Сибак закончил подсчет.
— Чтож, с вас 1140 риппэ!
— Дорого берете.
— Так и документы непростые.
Ахимас вынул кошель и начал отсчитывать. Он старался класть только простые риппэ, но Сибак, похоже, заметил монеты кьялу в кошельке. Он снова извлёк из ящика любовно сложенный платочек и протер им внезапно взмокшую лысину. В этот раз он заботливо не складывал квадратик из платочка, а жестко скомкал его и бросил в ящик, оставив его открытым. Затем Сибак тихонько проговорил:
— Дас нет, лучезарный мой! Этим вы не отделаетесь. Три тысячи и ни риппэ меньше!
Ахимас одним движением руки сгреб отчитанное обратно в кошель и встал с табуретки.
— Слушай ты, ком сала! Ты знаешь, кто я и не боишься угрожать?
— Попрошус без оскорблений! Вы же не думаете, что ваши угрозы э-э-э.… подействуют?
— Подействуют. А ты хряк, ничего не получишь!
— Хи-хи-хи-хи! Я бы не был так уверен! Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу все, что у тебя есть. Дверь заперта. Ее не откроют, пока я этого не захочу. Так что для вас цена отрытой двери три тысячи риппэ. Остальные бумажки, так и быть, дарю. Ихи-хи-хи! Дорого? — с издевкой спросил он и удовлетворенно добавил: — Да! Хотя, в сущности, зачем вам платить за себя? За вас заплатят другие. И даже больше! Прекрасный, бумажный плакатик сегодня утром пообещал мне десять тысяч за вас!
«Ну это он такой смелый потому как думает, что оружие у него есть», — напомнил сам себе Ахимас.