— Так, ага, захват цели выполнен. Порядок! — сказал старик Иона, — Можно запускать. Но сперва… — он встал и подошёл к столу. На нем лежали два странных сферообразных прозрачных шлема
— Одевайте! — сказал он, протягивая шлем девушке.
— На наши частицы аппарат не воздействует, — сказала она, — иначе мы давно были бы трупами.
— Сейчас лучше перестраховаться. Я их не просто так приготовил.
— Хорошо, — согласилась девушка и надела нелепо выглядевший шлем.
— Теперь можно! Хух! — выдохнул старый господин, — Да простят нас четыре надзирателя! — с этими словами, он повернул какое-то колесико и что-то нажал. Прибор хрустнул и загудел. Затем гуд прекратился, и аппарат стал издавать странные пищащие звуки, с равным промежутком времени.
— Ну, — сказал господин с бакенбардами и достал из внутреннего кармана часы на цепочке, — ну вот и все. Надо уходить. У нас примерно три минуты.
Оба встали и направились по темному чердаку в сторону лестницы. Ахимас прижался к каменной опоре. Прибор пищал, словно отчитывал время, а затем снова начал гудеть, как бы концентрируя мощность. Голова Ахимаса заболела. В ушах зазвенело. Заговорщики затопали по лестнице. Наемник подошел к прибору.
Звон становился все отчетливей, все громче и болезненней. Голова раскалывалась. Лоб стал горячим словно котел на костре. А мозг внутри, словно бы плавился, подобно куску масла.
«Кьялово проклятье! Как вырубить эту штуковину? А-а-а…» — застонал Ахимас. «Он…Он что-то тут крутил».
Звон стал невыносим. Голова Ахимаса вибрировала. Мозг, похоже, хотел выпрыгнуть оттуда. «Кажется, вот это…» — он протянул руку к прибору и щёлкнул переключателем. Аппарат перестал пищать. Звон, дойдя до высшей болевой точки, стал чуть тише, чуть милосердней. Прошла секунда, другая, и…
Ахимаса ударило невидимой волной. Он отлетел назад и снес стол с колбами и приборами поменьше.
«А-а-а-а-а! Ас-с-с ш-ш-ш!» — зашипел он, теряя сознание от боли. «А-а-а-а…»
Глава 14. Убийство во благо
Дорий Филипп Ейрингрос, на протяжении двух осьмиц засыпал за рабочим столом в своем кабинете. Вот и сейчас в праздничный день, он, тяжело вдохнул сухой и пыльный воздух и нехотя разомкнул усталые веки. Первым, что он увидел, была громадная стопка непросмотренных бумаг. А раз так, то сам он, вероятно, спит на столе, уткнувшись в один из документов. Дорий поднял голову. На столе лежал отчет разведчиков о недавно произошедших диверсиях на фабрике. Написанное, было смазано. Дорий с подозрением потер щеку своей большой шершавой ладонью. На ладони остались следы чернил. «Да так и есть, уснул на написанном».
«Черт!» — выругался он и подумал: «Чем бы оттереть их?» Тут он заметил торчавший из-под папок край плаката розыска. Дорий вытянул его. На плакате был изображён не кто иной, как сам Ахимас Арден.
«А ведь и не скажешь, что человек с такой заурядной внешностью, чуть не убил самого Аполо Фольредора», — подумал Дорий и потрогал волосы. «Ох! Хотя!» — сказал он вслух. «Глаза у этого Ардена. Да, такие только и бывают у убийц! Награда за его поимку 6 тыс. риппэ. Повысить? Нет, уже и повышать некуда. Да и зачем? По такому скверно нарисованному плакату его точно не опознают! Каждый третий выглядит также! Допросить бы его этого Ардена. Но уж навряд ли он в Агенориду сбежал. Будь я на его месте, подался бы куда-нибудь на теплые источники далекого Альфатура», — подумал Дорий и представил окруженную горами долину с горячими паровыми гейзерами. Он смял плакат и вытер им испачканную чернилами половину лица, затем подошел к большому, напольному зеркалу.
В нем отразился высокий, даже чересчур высокий для Агеноридца человек 28 лет. В мятом черно-зеленом мундире с золотым галуном. Загорелое, обветренное лицо выглядело усталым и давно небритым. На лице было несколько шрамов — один пересекал правую бровь, еще два было на щеке. В давно не чесаных, темных волосах виднелись нитки седины. А в холодных серых глазах читалось желание срочно убить кого-то. С правой стороны лицо Дория по-прежнему было измазано, потому что чернила плохо оттерлись. Тяжело вздохнув, он направился в ванную комнату.
Там он занялся приведением себя в обличие, соответствующее его статусу. Сперва одержал окончательную и бесповоротную победу над чернильным пятном. Затем побрился и уложил набок волосы.
Вернувшись в кабинет, его высокоблагородие, главнокомандующий агеноридской армией — Дорий Филипп Эйрингросс, повел себя странно. Он достал откуда-то из недр комода поношенный походный плащ с капюшоном и надел его. Плащ остался Дорию от отца. Выйдя из особняка через черный ход, он отдал дворецкому распоряжение:
— Если кто-то будет меня спрашивать, ответь, что я отправился в казармы на смотр войск для парада!
В действительности же Дорий прошел несколько переулков ведущих к кварталу «Рельб». Ему казалось, что за ним кто-то пристально наблюдает.
«Не может же мне казаться?» — думал он, проходя мимо двух рабочих, так не кстати, обсуждавших недавнее громкое убийство, о котором писали все столичные газеты.
«Вот свиньи! И ведь так невовремя! Шельмы гуталиновые, на кой черт вам сегодня это обсудить вздумалось? Ничего в том убийстве нет интересного, не будь я Эйрингросс. Впрочем, я попусту себя накручиваю».
На углу улицы «Раппар», Дорий сел в ожидавший его неприметный, серый, старый экипаж, запряженный двумя хилыми лаорскими кобылками. Экипаж направился вниз по улице. Он петлял, часто сворачивал на безлюдные улочки и нырял во все городские щели, в надежде затеряться, что, в конце концов, ему удалось.
Правда, уже через полчаса, похожие серые экипажи видели в разных частях Эрнбурга. Один у площади «Сытых и старых», другой, примерно в то же время, или чуть позже проезжал у центральных ворот. Кучер экипажа ругался на уличных торговцев, настырно лезших прямо под копыта лошадей, в попытках впарить товары. Еще позже, в 10 часов, на одной из полуразрушенных улиц фабричного района, стая беспризорников неслась за таким же серым старым экипажем, грозно требуя денег. Щедрая рука в черной перчатке, выбросила из окна экипажа две горсти серебряных риппе, чем и запомнилась. Был ли все это один и тот же экипаж с его превосходительством Эйрингроссом или же разные, неизвестно.
Однако неопровержимым фактом является то, что, чайка, по обыкновению, утром облетавшая свои владения среди руин завода «Гесинг», заприметила в руках кучера, того самого экипажа аппетитную булочку. В этот момент кучер перестал есть, отвлекшись на господина Эйрингросса, выходившего из экипажа. Булочку он положил рядом. Чайка, как следует прицелилась и подобно коршуну спикировала на сдобное изделие.
Кучер, и сделать ничего не успел. И от избытка эмоций лишь выкрикнул что-то нечленораздельное: «Ух! Яж тыж уы! Убью!»
— Умолкни чурбан! Или я из твоих кишок сейчас вожжи сделаю!
— Точно так… ваше превосх… — заикаясь начал кучер.
— Цыц! — пригрозил ему Дорий. — Чтобы тише рыбы в воде тут сидел! Ты понял?
— Да. Так точно, — взяв себя в руки, ответил кучер.
Эйрингросс же пересёк безлюдную улицу, усыпанную битым кирпичом и колотой черепицей, и вошёл в обитую железом дверь за углом заброшенного дома. Внутри было пыльно. Кругом висели сети паутины, переполненные щедрым уловом мух. Все окна были забиты досками, а под ногами хрустели стекла. По скрипучей винтовой лестнице Дорий поднялся на третий этаж, в зал, по вине мародёров, сильно обделенный мебелью. Кровля зала была наполовину разрушена. Из зияющих дыр в потолке били жгучие лучи вечносферы. В дальнем углу, от немилостивого светила скрывалось двое человек. Они сидели за ветхим, подгнившем столом, которым побрезговали мародёры, но не побрезговали древоточцы. Оба человека, как и сам Дорий, были одеты неприметно. Черноволосая девушка с аристократическими чертами лица сидела на стуле справа. На лавке слева развалился пожилой лысый господин с рыжими бакенбардами.