И если остальные Одаренные были постольку-поскольку, то вот Темной Женщине в мастерстве владения пылающим столбом дикого, черного огня, конкурента было найти действительно сложно. Вполне возможно, что она превысила мастерство его собственного ученика — Яна Дуку, который принял ситское имя и встал на путь служения Сидиусу.
Ян Дуку.
Бывший ученик вызывал в сердце старого мастера жгучую боль. Пусть он и должен был декларировать отсутствие привязанностей, чем и занимался в публичном поле, рассказывая об этом многочисленным юнлингам и падаванам, воспитанием которых он занимался, но на деле он сам испытывал эти самые привязанности. К каждому своему ученику. И падший во Тьму наследный граф Сирено не был исключением из этого.
Пусть их сотрудничество как учителя и ученика давно скрылось на страницах истории Ордена, но тонкая связь в Силе продолжала держаться в закромах сознания гранд-мастера. Пусть и Ян скрыл ее, обрушив все мосты, но Йода продолжал держаться за эту тоненькую нить разумно полагая что возможно, когда-то, блудный ученик все же одумается и вернется к Свету. И тогда он сможет нащупать эту нить, воспользоваться ею, и возвратиться в лоно заботы своего мастера.
Но события последних дней все больше и больше подталкивали к мысли, что это ложная надежда, которой не найдется шанса стать реальностью.
Мир, ставший столь привычным и обыденным, рушился на глазах, превращаясь в пылающий остов былого величия стоящего незыблемой защитной демократии и свободы в галактике, Ордена Джедаев.
Сначала, не дав отойти от факта предательства Яном и начала новой войны, охватившую большую часть известного звездного пространства, миру явили себя таинственные посланники Вечной Империи. После, те совершили целую канонада кровавых операций, венцом которых стала диверсия в самом Храме… Далее ей следовал пробирающий до фундаментальных основ сознания, окруженный бесчисленным количеством невинных жертв, ритуал на четвертом спутнике Явина…
И казалось бы, что этих испытаний уже предостаточно, но Сила решила преподнести еще один «сюрприз» — вероломная атака магистров Пло Куна и Ки-Ади-Мунди, сменивших окрас своей Силы из Света на Тьму. Возглавляемая отступниками атака низверглась на Корусант, разрушая планету-город, стирая в пыль множество прекрасных памятников давно ушедших эпох.
Вместе с атакой на собственный дом. Воспитавший их дом, давший кров, окруживший заботой и отчески делящийся знаниями. Место, где каждый джедай смог стать на ноги и занять свое место в огромной семье сторонников Света.
И возвращаться сюда, с мечом в руке, жажду разрушения того места, которое воспитало его… Йоде это было не понять. И пусть умы Падших были захвачены восставшим из прошлого духом давно умершего Повелителя ситов… Это мало успокаивало метающуюся душу старого мастера.
Ведь может же быть вполне и так, что никакого Куна нет. И все они — ведают что творят. Как это делал Дуку. Пусть и граф работал более тонко, не демонстрируя наружу свое Темное нутро, но от этого светлее он не становился. Эти же двое магистров решили не усложнять себе жизнь попытками скрыть свое истинное лицо, сразу продемонстрировав то, кем они стали.
А дальше… Дальше сущий кошмар. То, что даже представить себе не мог, Йода увидел собственными глазами. Пылающий Храм, сотни погибших собратьев, поверженные магистры, рушащаяся как под атаками мятежников, так и нагрянувших Сепаратистов, застройка планеты-города, миллионы смертей, раскрывающихся брызгами оплавленного металла, пробирая до самых основной мироздания.
И последним гвоздем в крышку его векового гроба стала оборванная связь со своим нерадивым учеником. Ян, мостик с которым гранд-мастер старался удержать как можно дольше, скрылся во Тьме окончательно. Оставив осиротевшим зеленому магистру лишь последний крик своей души, перед тем как она была окутана рассекающим зловонием смерти одеялом неизвестного могущественного Темного Одаренного.
Впрочем, кем был этот неизвестный не приходилось долго разгадывать. Сейчас, будучи на пороге собственной смерти, Йода все прекрасно понимал. Сложный, состоящий из множества частей пазл наконец-то сложился воедино, формируя общую картину.
И пусть изображение на ней не радовало, совсем не радовало, но и продолжать борьбу он не мог. Уже не мог.