Она спокойно произнесла его имя, а меня снова точно током ударило.
— Не думай, что я его презирала, я очень ценила его отношение. Ко мне ведь никогда никто всерьез не относился, все быстро ссорились, я раздражала и девчонок и ребят категоричностью, наверное, а он принял меня какая есть…
Она вздохнула.
— Но разве я виновата, что он мне не нравился, что мне никто, кроме тебя, не нравился?!
Антошка засмеялась, глядя снова в окно. Я ничего не мог сказать, как под наркозом.
— А в общем, грех жаловаться, ко мне все же мальчишки всегда неплохо относились, даже Ланщиков… Но мне хотелось настоящего чувства один раз и на всю жизнь, а ты даже не заметил…
Она внезапно повернулась спиной к окну, оперлась на подоконник, глаза ее сразу потемнели.
— Ничего, все к лучшему в этом лучшем из миров. Уже прошло, давно прошло, и теперь я от тебя совершенно и полностью свободна, а еще через полгода даже смешно будет, что могла когда-то переживать, не спать и зеленеть от одного слова…
Она сделала шаг к залу, потом протянула мне руку:
— Ну, прощай, я тебе очень благодарна, хотя ты ни при чем. Обидно было бы кончать школу, так ни раз и не влюбившись…
Я пожал ее руку. Ее рука просто утонула в моей, растаяла.
С полчаса я стоял у окна после ее ухода, хотя начались танцы, пока мимо не прошла Оса с Кирюшей. До меня донесся их разговор. Кирюша ее уговаривала не уходить.
— Не могу, тошно…
— Но хоть цветы возьми.
— Не хочется.
Слова долетали до меня туманно, я как будто до сих пор не пришел в себя, мне один раз новокаин кололи, когда воспаление надкостницы сделалось, очень похожее состояние.
— А не переживай; на всех сердца не хватит! Подумаешь, не стоит он твоих нервов!
— Я так ждала, весь вечер ждала, что он подойдет, поймет…
— Он тебя на всю жизнь возненавидел… Все-таки парень, а ты его мордой об пол перед всеми…
Неужели это обо мне? Да нет, ерунда! Чего ей переживать! Из-за меня?! Но почему она ушла с вечера, он только начинался, потом мы договорились с учителями пойти вместе бродить по ночной Москве, есть же традиция…
Но тут в коридор вбежала Варька Ветрова и сразу меня заметила. Она была очень взволнованная и очень торжествующая. Тут же сообщила, что Лисицын с ней объяснился во дворе, просил ждать его после армии, что она обещала…
Если она надеялась, что я начну ее ревновать, она ошибалась. Мне в таких случаях девчонки сразу становились неинтересны. Я никогда не отбиваю, как Ланщиков.
В коридоре стали появляться отдельные пары, здесь было темнее и уютнее, они кружились, никого не замечая, налетая друг на друга, как во сне. Белели платья. Казалось, девчонки крутятся в одиночку, темные костюмы парней растворялись в темноте.
— Пошли! — потянула меня за руку Варька. Я помедлил секунду.
Только-только меня коснулась коса Антошки, пушистая и теплая.
И пока Варька не взяла меня за руку, это ощущение оставалось, не таяло…
— Ты права, не надо усложнять себе жизнь! — И я начал не в такт ее кружить, но Варька быстренько ко мне приноровилась. Она мгновенно настраивалась на партнера…
Вернулся из суда. В ушах до сих пор крик матери Митьки, когда она услышала, что ему дали пять лет, она же болеет, боится, наверное, что не доживет до встречи…
На скамье подсудимых сидели все — и Митька, и те парни, которые его били. Он не поднимал глаз, может, потому, что в зале было много накрашенных девчонок, подружек из компании Ланщикова. Они переговаривались и с конвойными, с посетителями, они-то не смущались, чем-то неуловимо похожие на нашу Рябцеву.
Парни были вроде нормальные… Среди них — два студента, да и погибший оказался студентом МГУ. Остальные — из ПТУ, и только Ланщиков — школьник. Я напрасно оглядывался, думал, может, и он в зале, но потом вспомнил, что он «болеет». Наверное, мамочка его запаслась вагоном справок…
Митькина мать похудела, прямо в скелет превратилась, она только из больницы вышла, она ни с кем не говорила, плакала молча, непрерывно, даже не замечая, что по ее лицу текут слезы, она на Митьку и не смотрела. А я от него не мог отвести глаз. Такой он был маленький, бритый, сжавшийся, так мучился, что на него все смотрят.
Выступали разные свидетели, говорили, что молодежь не умеет проводить свободный досуг, ругали администрацию школ и ПТУ, которые мало контролируют, что делают учащиеся, а я думал: «Ну чем, например, виновата наша Зоя Ивановна, что все так случилось?! Ведь у нее больше девятисот человек в школе, разве она может отвечать за каждого?!»