Писали на днях классную работу. Я решил не рисковать, скатал с учебника и быстро ей сдал, минут через пятнадцать после начала урока. Пока шел на место, она сочинение просмотрела и, когда я поднял руку, чтобы выйти, сказала:
— Пожалуйста. Только учтите — вам двойка. Все списано.
— А что — нельзя? — туповато спросил я. — Пожалуйста, могу и своими словами…
Я взял тему: «Декабристы и Николай I». Она же просила писать коротко, я и написал на двух страничках, что декабристы «имели крепостных и нередко их выпарывали», что восстание не удалось, так как «помешало халатное отношение к своим обязанностям Трубецкого».
У меня не было в сочинении ни одной ошибки, и все равно она вкатила двойку. Я даже стал заикаться от возмущения и спросил каким-то писклявым голосом:
— А за что снова пара?
— Ваше сочинение — коллекция стилистических ошибок!
— Это вкусовщина! — Я редко огрызаюсь, но такое кого хочешь из себя выведет. Она долго разбирала каждую мою фразу, но я начисто отключился. В конце концов могу и на двойки учиться, ей же будет хуже, когда итоги начнут подводить.
Митька с шестого класса девчонками интересуется, только они на него не смотрят, мелковат. Вот и стал меня вперед выпускать, требовал, чтобы я знакомился с теми, кто ему приглянулся. А уж потом он начнет трещать. И я могу отходить. Мы тогда седьмой кончали, и приглянулась ему девчонка из десятого. Высокая, даже повыше меня была, а он ей до плеча не доставал, но пристал ко мне, чтобы познакомил. Долго мы думали, как ее внимание обратить, и тут он предложил, что мне подножку даст, когда она нам навстречу будет идти. Я упаду шумно, гулко, а потом за ногу буду держаться и «мужественно стонать сквозь зубы». Какая девчонка устоит, не пожалеет?!
Так и сделали. Только мы немножко не рассчитали. Я не просто грохнулся, а ее с ног сбил, да так, что она какое-то сухожилие растянула, заревела, и вот тут я в нее сам влюбился. Дотащили мы ее к медсестре, она нас и медведями называла, и скотами, и бегемотами, а я почему-то только улыбался, чем ее особо разозлил. Она даже потребовала, чтобы медсестра мою голову проверила, заподозрила, что я ненормальный.
И на этом все закончилось. Митька, пока мы ее волокли, разочаровался в ней, сказал, что ей слезы не шли, что вид был дурацкий. Он вообще не любит, когда его ругают, а я стал иногда за ней ходить из школы, но так, чтобы она не видела. Она почему-то очень меня боялась и всегда кричала издали: «Не подходи, ради бога, а то еще что-нибудь из-за тебя вывихну!» Она мне напоминала пантеру в зоопарке, ходила так же плавно, крадучись, тонкая такая, взрослая, все понимающая… Только я для нее был пацаном, наверное. Несмотря на рост. Так она ничего и не поняла.
Был сегодня у М. В. Относил домашнее сочинение, опоздал с ним на недельку, но решил — лучше поздно, чем никогда. Звал Митьку для храбрости, но Митька проштрафился, Эмилия Игнатьевна заставила его на седьмой дополнительный остаться, переписывать контрольную, потому что на уроке он ее сдул у меня. Ну впустила М. В. меня, книг много. Усадила, стала спрашивать, что люблю читать, почему двойки не исправляю. Все, как учительнице положено, а в то же время не так. У нее на лице прямо написано любопытство. А меня злость взяла. Мамедов сегодня всему классу по секрету рассказал, что она пришла в школу на один только год, какую-то научную работу на нас сделать — и привет, дети!
Таисья Сергеевна, его мать, от сыночка не таит секретов, мы все знаем, что в учительской про нас говорят, очень удобно. Только за свой английский она с нас семь шкур спускает…
А на стенах М. В. висят картины, очень простые акварели, и на всех вода: река, море, болото, ручеек, лужа, и я почему-то подумал, что она до сих пор верит, наверное, в сказки и в хороших людей…
Самое скверное, что я у нее, как девчонка, разболтался. И про геологию сказал, и про фантастику. В конце беседы она спрашивает: «А сколько у вас всего бабушек, Барсов? Вы за полгода, кажется, четырех схоронили, не пора ли перейти к уничтожению других родичей?» И предложила, чтобы я доклад сделал в классе.
— За отметку? — спросил я.
— Бесплатно не любите работать?
— За хорошую отметку сделаю.
— По заслугам.
Я решил воспользоваться моментом.
— А могу я этим докладом исправить свои двойки?
— Одним докладом?! Вряд ли…
— Хотите пари?
Она засмеялась.
— Во всяком случае, от ложной скромности вы не умрете…
А зачем прибедняться? Мне один раз надо книгу прочесть, чтобы все запомнить, я дядьке ни в чем не уступаю, а уж он любит похвастать, как никто. Приедет к нам и начинает: «Я самый талантливый в нашем тресте, все это знают, даже не спорят. Мне достаточно пять страниц любой книги прочесть, чтобы понять — мура это или есть хоть две мыслишки. У меня перспектива, большая. Сначала начальник партии, потом начальник главка». Отец так и покатывается, а дядька не улыбнется. Еще он мастер спорта по шахматам, имеет первый разряд по лыжам и велосипеду, а уж про гитару и говорить нечего, в любой компании он самый дорогой гость. Нельзя сказать, что у него голос особый, что играет необыкновенно, но за душу берет, как Бернес. И все что угодно подбирает самоучкой, от сегодняшних шлягеров до старинных романсов.