Очнувшись от короткого шока. Девушка с римских окраин с криком "сво-о-о-лочь!" кинулась на меня – если в какой-то из прошлых жизней она кем-то и была, то уж наверняка не одуванчиком, а скорее кошкой. Если от таких энергичных наскоков не обороняться, то запросто можно остаться без глаз – я на долю секунды опередил ее: правой перехватил ее руку, а левой заехал в ухо, несильно, но достаточно хлестко. Она опрокинулась на ложе любви.
Теперь – ее приятель.
Я сразу отметил, что он сильно близорук. Он плохо ориентировался в пространстве, и успокоить его, полузрячего, труда не составляло; освежившись ветром, который он поднял, бестолково размахивая руками, я точно уложил удар ему в солнечное сплетение. Он вывалил язык, переломился пополам и углом рухнул на пол.
– Ну уж извини, – сказал я Девушке с римских окраин. – Вы первые начали...
Она плакала, тихо, монотонно – так плачет собака, у которой отняли щенков. Что-то здесь было не так.
Похоже, что я опять сделал глупость.
Я прошел в ванную, намочил полотенце, положил парню на лоб. Она успела накинуть на себя халатик. Вдвоем мы натянули на него трусы, затем я перетащил его на кресло; он приходил в себя, в его беспомощных глазах медленно прорастало выражение осмысленности.
– Ничего, сейчас пройдет, – ободрил я его. – В другой раз бей ногой в пах. Это эффективнее.
Я взял с тумбочки очки и нацепил их ему на нос.
Господи, он оказался студентом. Точно тем персонажем, каких малюют карикатуристы, если им надо изобразить не каменщика и не сапожника, а вот как раз именно студента, шурика: худ, анархически всклокочен, толстые стекла очков и абсолютная неприспособленность к жизни.
Он вопросительно смотрел на Девушку с римских окраин.
– Брось, приятель, – успокоил я. – Оставь догадки, это все так, ерунда... Мы с Алисой друзья детства. Мы в школе занимались в авиамодельном кружке. Вчера наш авиамодельный учитель скончался, вот я и пришел сообщить ей скорбную весть. Да, между нами была. когда-то пылкая любовь, но это была любовь к планерам. Алиса! На два слова...
На кухне я закурил, выглянул на улицу. Старуха в противоположной стене колодца была на месте. Я послал ей воздушный поцелуй, она никак не отреагировала.
– Я думаю, у вас тут все обойдется... Извини, кое-чего я не рассчитал. Бог с вами, живите с миром, если это любовь. Но прежде ты мне обязана объяснить... Кто приказал тебе бросаться мне под колеса? И обо всем остальном я тоже хотел бы знать.
– Эдик...
Эдик. Ну-ну. Что за Эдик? Кто такой? Где живет? Чем занимается?
Она пожала плечами – скорее всего, в самом деле не знает.
– Кожаная куртка, "найк", короткая стрижка, тонкий рот и улыбка такая... напоминает двойное шиковское лезвие?
Она кивнула: д-да, это он, Эдик.
– Круг знакомых? Работа?
Нет, не знает.
– Где его искать?
Опять не знает. Хотя...
– Наверное, в пицце-хат... Там, на Кутузовке.
Уже что-то.
– Это бывший "Хрустальный", что ли? Там теперь валютный кабак?
– Слушай, не связывайся с ними... Они все скоты.
– Тебе заплатили?
Она дернула плечом, посмотрела в окно.
– Да ну... Заплатили! Мелкая услуга – в счет погашения долгов. Я однажды влипла, знаешь, бывает по молодости лет. Эдик помог. Теперь время от времени тянет долги. Зачем он тебе?
Сказать по совести, Эдик мне ни за чем, меня просто занимает этот сюжет в целом. Тебе предлагают работу. Тебя нанимают как специалиста – если, конечно, университетский диплом дает право считаться специалистом хоть в чем-то. Тебя нанимают для выполнения чисто филологической работы, но в течение одной недели ты успеваешь получить резиновой дубинкой по башке, под колеса тебе кидают барышню, трое суток маринуют в дачном погребе, а напоследок тебя едва не подстреливают, как куропатку, возле загородной собачьей фермы. Мы так не договаривались, так настоящие пионеры не поступают.
– Зачем мне Эдик... Во-первых, хочу с ним поближе познакомиться. А во-вторых, меня интересуют некоторые теоретические и практические проблемы, связанные с кастрацией.
Она опять дернула плечом, не отрываясь от окна.
Старуха напротив не двигалась, наверное, это не живая старуха, а просто экспонат паноптикума.
Я вспомнил про голубей.
Девушка с римских окраин запекла их в духовке. Мы помирились, к тому же славно попили и поели. "Агдам" оказался вкуса потустороннего, скорее всего, такие напитки подпольно изготавливают в пещерах: от них в человеке пробуждаются тяжелые пещерные инстинкты. В разгар трапезы Алиса осторожно поинтересовалась: что это у нас на ланч, животное какого разряда, класса и семейства – птица, рыба или моллюск *[7].
7