— Вы первым узнали о Настиной беременности и, уверена, внушили Сереже мысль поторопить отъезд, чтобы избежать скандала. При этом, вы рассчитывали на то, что, известие об измене Толкунова заставит меня навсегда вычеркну его из сердца и из памяти. Что я не буду его разыскивать, умолять вернуться, просить о чем-то. Вы не учли одну мелочь! Вы даже не подозревали о том, что порядочность Сережи заставит его сделать прощальный подарок — переписать все имущество, весь бизнес на мое имя. А ставка ведь делалась именно на то, что после отъезда Толкунова первым лицом в издательстве с совершенно неограниченными полномочиями останетесь вы! Поэтому вы и подтолкнули меня к решению отказаться от наследства и подписать нужные бумаги. Вы даже не поленились нотариуса привезти в кафе. Вам так сильно не терпелось почувствовать себя полноправным хозяином?
Эй, вы меня слушаете?
Мне показалось, или в трубке действительно раздался сдержанный смешок. По лицам своих друзей я догадалась, что мне ничего не померещилось. Это подтвердил и ответ Лемешева.
— Господи, Витолиночка, какой ты еще, право слово, ребенок… — голос заместителя Толкунова звучал почти радостно. — Я-то думал, что там случилось, не приведи, бог, конечно? Ты ведь приболела. Может быть с головой какие проблемы приключились… А ты, наверное, бразильских сериалов насмотрелась? Вся беда от них, от сериалов этих. Даже умные женщины начинают нести чушь…
С каждой произнесенной фразой голос Лемешева леденел и крепчал. Веселость быстро сменилась откровенным раздражением:
— Да! Я прекрасно знал о Насте. Ну и что? Что я должен был делать? Бежать тебе жаловаться? Но, прости, детка, Сергей мне ближе. Да и не по-мужски это…. Если хочешь знать, ты, и только ты виновата во всем. Ты превратилась в клушу, в курицу, в вареную рыбу. Сергея потянуло на молодость и свежесть… Что тебя удивляет? Можешь спросить у бывшего мужа, если, конечно, ты его когда-нибудь разыщешь, в чем я сильно сомневаюсь… Так вот, можешь спросить Сергея, сколько раз я просил его не пороть горячку и оставить отношения с Настей за кадром семьи. Он меня не послушал. И… и… и теперь я думаю, что совершенно правильно.
Из телефона понеслись отрывистые гудки. Лемешев бросил трубку. Я сидела, не в силах поднять глаза. Клара тихонько плакала в углу кухни. Внезапно я почувствовала, как тяжелая крепкая рука легла мне на плечо. Уткнувшись в нее носом, я уловила едва ощутимый запах сигарет и какого-то очень безыскусного «мужского» мыла. Петр Иванович накрыл мне голову второй рукой и даже слегка потрепал по волосам:
— Ничего, девочка, ничего. Плюнь и разотри. Ты мне лучше на два вопроса ответь…
Петр Иванович приподнял двумя пальцами мое лицо и цепко взглянул в глаза:
— Всего два вопроса. Первый звучит так: почему Карл Иванович не удивился известию о том, что Настя мертва?
— А второй?… — я замерла в недобром предчувствии.
— Почему Лемешев уверен, что Сергей не вернется в семью? Точнее, что ты его не разыщешь?… Настя мертва. Ближе, чем ты у Тимофеевича никого не было, и нет. А? Сыщица? Что скажешь?
— Скажу, что надо срочно звонить Гоше… — с цыганской страстью в голосе произнесла я, — Гоша — он великолепный! Гоша — моя самая последняя надежда!
Клара со злостью сплюнула. Юленька смущенно улыбнулась и отвернулась к темному окну. Колюня хихикнул, а старший следователь щелкнул меня пальцами по носу и вынес вердикт:
— Даже самые умные женщины с головой не дружат. Это точно! Посему, Николай, предлагаю тебе прогреть движок и выдвигаться в район Пахры. Пусть наши дамы подежурят у телефона, а мы с тобой проверим коттедж Паука и заодно побеседуем с ментами.
— Есть, командир! — подхватился с места Колюня.
— Возьми в буфете пару бутылок вискаря для гайцов.
— Может водки?
— «Может» — не поможет. Водку будешь за превышение скорости предлагать. А у нас с тобой задача серьезней.
Давайте я не буду комментировать, что сказала воспитанная и довольно терпимая к проявлениям мужского шовинизма Юленька. Не стану упоминать и о том, как отнеслась к предложению наших следователей я.
В принципе, даже Клара, которой совершенно не свойственно нырять в гущу событий, собралась ехать со всеми. И лишь мои доводы о том, что в доме, как в штаб-квартире, должен кто-то остаться, охладили бойцовский пыл пожилой молдаванки. Она с сожалением отложила в сторону два огромных кухонных ножа, которые предполагала взять с собой в качестве орудия самообороны, принесла из холла телефонный аппарат и клятвенно пообещала, что будет оставаться на связи всю ночь….
Через пятнадцать минут мы выдвинулись в сторону Московской Кольцовой Автодороги.