Кроме того, если сейчас объявить общее собрание, я попросту не знал, что сказать. Никакого плана у меня не было, но я не мог позволить себе признаться перед всем номом в своем полном бессилии. Как я буду смотреть в глаза ребятам сейчас, когда из-за нас в Далласе погибло столько народу?
Мы переглянулись с Сейди и пришли к молчаливому согласию.
– Устроим общий сбор завтра, – сказал я остальным. – А вы, ребята, отправляйтесь спать. То, что случилось с техасцами… – Мой голос сорвался, но я взял себя в руки и продолжил: – Я знаю, что вы чувствуете. Я сам чувствую то же самое. Но это случилось не по нашей вине.
Я не был уверен, что мои слова их успокоили. Феликс утер кулачком слезу и хлюпнул носом. Элисса заботливо обхватила его за плечи и повела в сторону лестницы. Уолт бросил на Сейди быстрый взгляд, полный не то тоски, не то сожаления (я не понял), и тоже побрел следом за Элиссой.
– Агх? – сказал Хуфу, похлопав лапой по золотому ларцу.
– Угу, – встряхнулся я, вспомнив о нашей добыче. – Можешь отнести его в библиотеку?
Это было самое защищенное помещение во всем доме. После того, чем нам пришлось пожертвовать ради этого ящика, я больше не хотел испытывать судьбу. Хуфу взял ларец под мышку и заковылял к высоким двустворчатым дверям библиотеки.
Фрик до того намаялся, что даже не стал подниматься в свое уютное обиталище на крыше: просто свернулся клубком и захрапел, не дожидаясь, пока я отвяжу его от лодки. Путешествия через Дуат требовали от него слишком больших усилий.
Я снял с него упряжь и ласково почесал пернатую голову.
– Спасибо, дружище. Пусть тебе приснятся большие жирные индейки.
Грифон довольно заурчал, не просыпаясь.
– Нам нужно поговорить, – сказал я, оборачиваясь к Баст и Сейди.
Время близилось к полуночи, но в Большом зале все еще кипела жизнь. Джулиан, Пол и еще кое-кто из мальчишек валялись на диванах перед телевизором и смотрели спортивный канал. Трое малявок (наших самых младших учеников) что-то рисовали прямо на полу цветными мелками. Кофейный столик, как обычно, был завален мусором – пакетами из-под чипсов и банками из-под газировки. На ковровой дорожке из змеиной шкуры беспорядочной грудой валялась обувь. Над всем этим безобразием посреди зала высилась здоровенная, с двухэтажный дом, статуя Тота, бога знаний с головой ибиса, со свитком и пером в руках. Кто-то из нашей шпаны нахлобучил на каменную голову бога старую фетровую шляпу нашего дяди Амоса, так что мудрейший из богов сделался похож на букмекера, принимающего ставки на футбольном матче. Вдобавок кто-то из малявок раскрасил ногти на его обсидиановых ногах розовым и лиловым мелом. Да уж, у нас, в Бруклинском Доме, принято относиться к богам с великим почтением.
Увидев нас с Сейди, сходящих по лестнице, мальчишки вскочили с дивана и бросились к нам.
– Ну, как все прошло? – спросил Джулиан. – Уолт только что прошел наверх, но он не сказал…
– Наши все целы, – сказал я. – Но Пятьдесят Первый ном… в общем, им не повезло.
Джулиан потрясенно умолк. Слава богам, ему хватило ума не требовать подробностей при малышне.
– Но вы нашли что-нибудь полезное?
– Пока не знаю, – признался я.
Мне хотелось скорее свернуть разговор и поспешить в библиотеку, но тут самая маленькая из наших крох, малышка Шелби, потянула меня в сторону, желая похвалиться своим меловым шедевром.
– Я убила змею, – радостно сообщила она. – Убила, убила, убила! Плохая змея!
Рисунок, который был немедленно представлен моему вниманию, действительно изображал змею с воткнутыми ей в спину ножами и крестиками в глазах, которые, видимо, означали, что рептилия полностью и бесповоротно мертва. Если бы Шелби изобразила нечто в этом роде на школьных занятиях, ее наверняка отправили бы к детскому психологу. У нас же это означало, что даже самые маленькие понимали, что в мире происходит нечто очень серьезное.
Малышка довольно заулыбалась, потрясая мелком, как дротиком, так что я даже попятился. Может, по возрасту Шелби еще годилась для детского сада, однако она уже оказалась превосходным магом. Иногда в ее руках мелки и карандаши превращались в опасное оружие, а ее рисунки готовы были в любой момент ожить и соскочить с листа – как, например, тот красно-бело-синий единорог, которого она изобразила ко Дню независимости.
– Замечательный рисунок, Шелби, – похвалил я, чувствуя, что мое сердце сжимается, словно его спеленали бинтами, как мумию. Как и все наши младшие ученики, Шелби находилась у нас с согласия ее родителей, которые понимали, что сейчас судьба всего мира поставлена на карту. Несмотря на горечь разлуки с дочкой, они знали, что Бруклинский Дом – лучшее и самое безопасное место, где Шелби сможет научиться управлять своими магическими способностями. Но мне иногда было тяжело думать о том, какое непростое у нее детство. Разве дело для такой малышки работать с потоками магии, которые способны погубить любого взрослого, и набираться знаний о чудовищах, которые нормальному человеку могут явиться только в кошмарном сне?