Девушка выглядела застывшим мраморным изваянием, словно готовым к тому, что на него вот-вот обрушится целая гора. Спустя мгновение она нарушила молчание негромкой усмешкой:
- Действительно.
Голос её имел привкус горечи.
- Его желание получить вас слишком сильно.
- Так пусть же оно исполниться! – со злостью выплюнула Тейя и с громким хлопком двери покинула чужой кабинет.
Отвратительные ощущения, что остались внутри молодого мужчины после их разговора, не покидали его до того самого момента, покуда на бал-маскарад не прибыл самый очаровательный арлекин из когда-либо виденных им.
Эритейя стойко держалась в туфельках, каблуки которых оказались неожиданно высоки даже по меркам нынешней моды. Они, как и тонкие чулки с чёрно-белым узором, призваны были подчеркнуть стройность длинных ног, если верить словам королевской модистки. Пышная юбка уходила в длинный шлейф лишь сзади, спереди демонстрируя вид на ноги до самой середины бедер.
Даже полумаска из белого бархата, что должна была скрывать настоящий лик и даровать свободу действий, не могла помочь своей обладательнице. Все вокруг знают, кто она, знают, зачем она здесь и знают о том, в чьей постели проведет ночь – так ей казалось шепчутся чужие дамские образы, не менее вызывающие и открытые, чем её собственный. И едва младший принц подал ей руку, чтобы закружить в первом быстром танце, страх заполнил душу девушки до самых краев.
В перерывах между шагами она содрогалась от вызывающих прикосновений Гидеона и взглядом, полным безысходности, обводила зал. Около пяти раз Тейя ловила фигуру молодого мужчины, казалось, намертво приклеившегося к стене и постоянно хватающего с серебряного подноса очередной пьянящий бокал. Свою темную трость этот мрачный человек крепко держал в другой руке.
А когда последний танец закончился и младший принц настойчиво потянул свою спутницу к выходу, а оттуда – к едва различимой садовой дорожке, девушка не выдержала. Она стряхнула с себя чужие цепкие пальцы и убежала, на ходу сбросив ненавистные туфли, что весь вечер сжимали ноги, словно самые настоящие тиски.
Лишь у собственных покоев она полностью ощутила, как сильно болят её ступни. Оставалась пара шагов до манящих мнимой безопасностью стен, когда чья-то крепкая рука схватила её за оголенное плечо, и сильный толчок заставил девушку прислониться спиной к холодной стене.
Глаза Тейи расширились от удивления, а Дитмар гневно прорычал ей прямо в лицо:
- Черт тебя возьми!
Она дышала так часто, что грудь, приподнятая тугим корсетом, вздымалась слишком откровенно. Но ему было плевать на эту откровенность, поскольку губы в тёмно-вишнёвой помаде манили гораздо сильнее. Они были неподвижны, пока он целовал их, но вдруг на полувздохе приоткрылись, едва его пальцы коснулись оголенного участка кожи на её бедре. И после она уже сама теснее прижалась к мужскому телу, позволяя своим рукам обвивать крепкую шею, сжимать ткань одежды на широкой спине.
Треск этой проклятой ткани отрезвил его настолько, что одновременно с выдавленным из себя словом «черт» Дитмар резко отстранился. Девушка ещё не успела осмыслить произошедшее, как её втолкнули в какое-то помещение, а за спиной раздался громкий стук массивной двери, оградившей молодого мужчину от необдуманного поступка.
Перед миледи д’Анатос предстали её покои, в которых она оказалась совершенно одна.
Что его заставило остановиться у того окна, он не знал. Он врал себе, что не знал, но причина его внезапно проснувшегося любопытства прогуливалась вдоль изогнутого пруда под руку с принцессой и, казалось, была беззаботна.
С того карнавального вечера прошло не так много времени, но листва на деревьях своим пожелтевшим оттенком уже предвещала скорый приход осени. Сезон открытых нарядов подходил к своему нелепому завершению, хотя деловой тон этих отношений завершился уже тогда…
Дитмар крепче сжал свою тонкую трость, намереваясь покинуть широкую оконную нишу, когда резкий порыв ветра с гудением промчался мимо стекла и отправился за своим излюбленным развлечением: шляпкой юной Астароты.