И вот он уже фыркает, запряжённый в церковь, катящуюся на роликах, из-за гардин которой выглядывают испуганные священники, прелаты, деканы и епископы. Пятикостные позвоночники тащат свою шелудивую шкуру, в которой вытатуированы воинские части. На покатом лбу воздвигнуто изображение Голгофы. Выкормленный соломенной сечкой из силовых линий, он до сих пор стоял в аллегорическом стойле. Теперь он подкатывает, чтобы выдохнуть своё недоумение против звучного голоса госпожи Музыкон.
Однако его ярость срывается. Ещё до того, как его дыхание смогло достигнуть конька крыши, он выгибает спину и испускает семя своей возмужалости, которое пахнет жасмином и кувшинками. Обессиленно дрожат колени чудовища. Оно кладёт голову на лапы, безропотно поскуливая. Своим собственным хвостом оно разбивает шаткую церковь для отдыхающих народных опекунов, которые его привлекли сюда. Но и этот штурм оказывается неудачным.
И в то время как на лёгкой платформе танцует золотое пламя госпожи Музыкон, умбала вейа[39], сюда подносят последнего из идолов: куклу Смерти из гипса, вытянутую во весь рост в автомобиле, чтобы поднять её вверх на пряже для вязанья. «Да здравствует скандал!» – кричит Пимперлинг в качестве приветствия. «Поэтический друг, – говорит Тото, – болезненно изувеченный труп посягает на вашу жизнь[40]. Глаза его окрашены кобальтовой синью, ваш лоб – цвета ярко-жёлтой охры. Подайте сюда ручной чемодан. Договорились». И Бриде: «Поистине, скрытный мастер, вы благоухаете неплохо для вашего возраста. Это доставит несказанное удовольствие. Давайте вскинем каждый ту танцевальную ногу, которую он оторвал у другого. Давайте воздвигнем триумфальную арку, и где бы ни ступила ваша нога, пусть вам там сопутствует благословение и спасение!»
Тут смерть кивнула и забрала у них их переживания, как принимают письмо с признанием, и предложила свою шею для петли, в которой её должны были подтянуть наверх. И они зацепились за ворот, стали его вертеть и затащили её. Однако тяжесть была слишком велика. Три четверти высоты она преодолела, болтаясь и раскачиваясь, и уже оживилась, чтобы ухватиться за конёк. Тут верёвки натянулись сильнее, запели и зазвенели. Канат затрещал, и с головокружительной высоты она рухнула вниз и всей тяжестью своего веса угодила на честнейшего Пимперлинга, который никоим образом не мог рассчитывать на такой удар. Трижды умершего и пятикратно убитого, они отнесли его, завёрнутого в носовой платок, в сторонку от дороги и горячо стремились снова поправить нарушенную систему балок его затылка. Но тут уж ничего нельзя было сделать. Да и смерть развалилась пополам при смерти Пимперлинга из-за смерти.
Тут Млеко-Млеко вдруг исторгла двенадцать пронзительных криков, вплотную один за другим. Её циркульная нога поднялась к краю полога. И она родила. Вначале еврейского мальчика[41], на пурпурной голове которого красовалась маленькая короночка и который тут же принялся раскачиваться на пуповине, выполняя на ней гимнастические упражнения. И госпожа Музыкон смеялась, как будто она была тётка.
И прошло четырнадцать дней, которые стояли у Млека перед глазами на парапете, отмеченные мелом. Тут она подняла циркульную ногу второй раз, высоко в полог. И на сей раз она родила много помоев, щебёнки, мусора, грязи и треска. Всё это сыпалось, звенело и громыхало через парапет вниз и погребло все радости и трупы ходящих на подошвах. Вот порадовался Йопп, и божество опустило сачок для ловли бабочек и смотрело с удивлением.
И второй раз минуло четырнадцать дней, и Млеко стояла задумчиво и с большими пожирающими глазами. Тут она в третий раз подняла ногу и родила господина Эмбриона, о чём сделана запись на странице 28, Arsmagna. Конфуций его расхваливал. По спине его проходит блестящий кант. Его отец Плимплампласко, высокий ум[42], любящий выпить сверх всякой меры и страстно привязанный к чудесам.
VII. Моление Бульбо и жареный поэт[43]
В той же мере, в какой усиливается ужас, возрастает и смех. Противоположности резко бросаются в глаза. Смерть приняла магический облик. Очень осознанно против этого обороняется жизнь, светлое, радость. Высокие силы вступают на арену персонально. Бог танцует против смерти.
Тут можно было бы заметить, что смерть сама умерла, но ничего подобного. Едва заиграли на цементных трубах большие привидения и завели причитания над покойником, как тут же явилась живьём, разбуженная этим ритмом и приведённая в движение, смерть и начала приплясывать на железной голени. Сжав кулаки, она била в землю и топала гремучими подковами.
39
Возглас, типичный для исполнения псевдонегритянских песен (а точнее, Negergedichte, негритянских стихов) в «Кабаре Вольтер». Аналогичные словообразования встречаются в поэзии как Балля, так и Рихарда Хюльзенбека и Тристана Тцара.
43
В «Бегстве из времени» Балль цитирует строки из дневника Ш. Бодлера: «Если я потребую от государства буржуа своей конюшни, все только покачают головой. Но если буржуа потребует у государства жареного поэта, ему его подадут» (Седельник В.Д. Указ. соч. С. 400).