Это безумие. Я спятил. Вот как выглядит потеря рассудка. Все мои приключения, пережитые за последнюю пару месяцев, были всего лишь диагнозом, отражением моей воспалённой фантазии, одержавшей верх над здравым смыслом. Я — сумасшедший. Буря, колотившаяся в стены и окна, была продолжением моей психопатии. Она уже клокотала не на улице, а внутри меня.
Опираясь на плексигласовое покрытие стола, я, сталкивая с него какие-то тетради и подставки для ручек, проковылял до соседней парты, продолжая хохотать, и остановился напротив доски. При одном только взгляде на неё, что-то потустороннее перехватило моё дыхание, заставив немедленно успокоиться. Неясно, что это было, но подействовало оно отрезвляюще. Моргая и покачиваясь, я вращался между доской и партами. Пытался остановить кружащееся пространство. Пытался остановить кружащуюся голову.
— Хватит.
Руки упёрлись в доску. Низко опустив голову, я жадно хватал воздух. Позади зашуршал дверной замок. Это было очень неожиданно, если учесть, что дверь мы за собой не закрывали. Обернувшись, я не узнал класс. Все парты стояли ровненько. Перевёрнутые стулья поставлены на них, словно ученики только что покинули аудиторию. А в воздухе висело необычное сиреневое марево. Дверь открылась. На пороге стоял автодрон. Пожужжав камерами, он въехал внутрь. За ним — ещё один. Это были определённо роботы сумеречников, но выглядели они не как обычно. Какие-то полупрозрачные, нереальные, похожие на компьютерную графику наложенную на реальность. Будто бы ехали не сами машины, а их чертежи. Я видел как электроэнергия распределяется по механическим узлам, как идут сигналы, меняется уровень напряжения в отдельных системах. Только лишь когда автодроны проехали мимо меня, я догадался, что их здесь на самом деле нет. Точнее, они есть, но в ином времени. Из-за хронологического перекоса, мне было доступно прошлое и настоящее одновременно.
Первый дрон начал возиться с дверью подсобки. Второй ждал его напротив меня. Оба игнорировали моё присутствие. Они меня не видели. Однако же, моё местоположение чем-то привлекало заднюю машину. Камера уставилась в мою сторону, объектив навёлся. Пока дальний робот ковырял замок, а ближний пялился своими электронными глазами, я задумался.
А что если это мой шанс? Шанс всё изменить. Они ещё не добрались до хронокапсулы. Автодрон ещё не застрял, пытаясь её вытащить. И меня ещё не собираются привлекать к этой миссии. Если я им намекну на тщетность их действий, то, возможно, они поймут и уедут…
Взяв кусочек мела, я начал писать на доске большими буквами слово 'УХОДИТЕ'. Пока писал, один из дронов справился с дверью и уже заехал внутрь. Второй продолжал стоять и смотреть на меня. Только бы увидел надпись… Нет. Не увидел. Поехал в подсобку. Чёртовы болваны. Как же я их ненавижу.
Изнывая от беспомощности, я сжал кулаки, ощущая как моя энергия разливается от меня во все стороны, смешиваясь с чужой, незнакомой энергией, словно горячая вода с холодной. Ещё немного и я взорвусь, разнеся здание на кирпичную крошку. Во мне танцевала ненависть. Позади слышался мерзкий скребущий по нервам звук мела, самостоятельно чертящего на доске густые каракули.
В полном исступлении, не зная, что делать, я поднял с пола раскрытую тетрадь, упавшую со стола, выдернул из неё листок и принялся мастерить из него первое, что пришло в голову — бумажный самолётик. В детстве, когда я мастерил поделки из бумаги, меня его занятие хорошо успокаивало. Но это было тогда, в другой моей жизни. Возможно, даже и не в моей вовсе… Да что за проклятье?!
Дрон выехал из подсобки и покатился на выход. В последней надежде я помахал ему рукой, но это было бесполезно. Он меня не видел.
— Да и вали к дьяволу.
Я пустил ему вдогонку самолётик. Бумажная птичка сначала устремилась вниз, но, пролетев под партой, внезапно была подхвачена каким-то сквозняком, и, набрав высоту, помчалась вслед за уезжающей машиной.
— Валите все! Ненавижу вас! Ненавижу!!! — заорал я, брызгая слюной, и подхватив один из стульев запустил им по направлению к двери.
Энергия вокруг приняла шарообразную форму, а затем взорвалась, разметав мебель в разные стороны. Дверь захлопнулась прямо за автодроном, сразу после этого, всё что находилось в классе, поднялось к потолку, будто бы в невесомости. Рычащее дыхание, рвущееся из моей груди, заставляло пространственно-временные дыры расползаться шире. Я видел их радужные контуры, распространяющиеся, словно пропалины на подожжённой газете. Стоило мне пошевельнуться, как висевшие в воздухе предметы, как один, рухнули на пол. Они с грохотом падали вокруг меня, а мне было плевать. Я пинал их, швырял, бесился как полоумный. От моего крика вылетели стёкла. Но не наружу, а вовнутрь, зависнув и рассыпавшись прямо в воздухе тысячами осколков. Я ощущал всеми фибрами, как с разных сторон распадаются и рушатся физические, молекулярные взаимосвязи. Кирпичи в кладке проседают, трещины расходятся по потолку, паркетные плитки перекашиваются и отстреливаются вверх. И это злило меня ещё больше. Я превратился в беснующегося монстра, и уже не мог себя контролировать.
— Писатель, остановись! — на спине у меня повисла Райли.
Я попытался её стряхнуть, но она держалась на мне крепко, словно ковбой на быке. Ещё немного я подёргался, расталкивая парты и стулья, но вскоре почувствовал, как энергия стабилизируется. Не знаю, Райли мне помогла её унять, или же это произошло само собой. Но я быстро приходил в себя. А когда силы меня оставили, висящая на спине подруга, минуту назад лёгкая как пушинка, внезапно стала весить едва ли не тонну, вдавив меня в пол. Откуда-то сверху на нас просыпался дождик из мелкого стекла. Мы лежали среди хаоса, слушая, как за окнами постепенно стихает свирепый ураган.
— Успокойся. Ну чего ты разбушевался? — шептала мне Райли на ухо. — Я с тобой. Видишь? Я с тобой.
Немного пошевелившись, дал ей понять, что психоз меня отпустил и я хочу высвободиться. Она поняла это, и, немного погладив мои волосы, поднялась.
— Зачем всё это, Райли, — произнёс я, медленно вставая на четвереньки. — Зачем всё это со мной происходит?
— Милый, нам надо уходить, — ответила она, поправляя перчатку на левой руке. — Здание того и гляди рухнет. Запускай дрона.
— Да, — потянувшись к ней, я потряс её за плечо. — Так я и сделаю. Именно так. Я его запущу, и когда он поедет, мы зацепимся за него…
Монотонно бормоча эти слова, я тяжело поднялся и, пошатываясь, побрёл между поваленной мебелью в сторону подсобки, — … он вывезет нас на улицу. Когда вырвемся из аномального вихря, ты спрыгнешь, а я… А я поеду дальше. До главных ворот периметра. И там…
С болью сглотнув тугой комок, изнутри упершийся мне в глотку, перешагнул через порог подсобки и вошёл внутрь, — … И там… И там они выстрелят в меня. Прямо вот сюда, в лоб. Вышибут мои больные мозги к чертям собачьим. Поставят точку в дерьмовом романе горе-писателя. Убьют Даркена Хо… Наверное, это будет правильно. В конце концов, я — всего лишь одна из вариаций. Я — переменное значение в формуле Элекена. Поэтому у меня нет ничего. Даже имени.
— Но у тебя есть я! — возразила Райли.
— Ты? — уже подойдя к дрону, я повернул голову.
— Разве тебе этого мало?
— Я не заслуживаю тебя, Райли. И могу причинить тебе вред. Ненависть внутри меня слишком сильна…
— К кому ненависть, Писатель? К кому?! Неужели ко мне?!
— Нет, не к тебе. Я не знаю, к кому. Возможно, к себе самому. Это не важно. Важно, что вспышки этой ненависти становятся всё сильнее с каждым разом. Я перестаю себя контролировать. Я превращаюсь в какую-то сумеречную тварь. Против своей воли. Я всё меньше хочу бороться за жизнь, и всё больше хочу убивать. Становлюсь похожим на изгнанника первой волны. Или же… Или же на само Хо.
Стены школы подозрительно затрещали, покрываясь трещинами, за которыми зияли сквозные просветы. Повсеместно посыпался песок, перемешанный с побелкой. Панельные плиты над головой немного просели, отчего на пол с грохотом упала лампа. Если бы Райли не отскочила, удар пришёлся бы ей прямо по голове.