Тенебрис изменил траекторию. Конечно, внешне это было незаметно, должно было пройти несколько месяцев, чтобы это можно было увидеть со станций Дептона, и уж совсем это невозможно увидеть, будучи на орбите вместе с АРОМЕ, но по имеющимся данным всё указывало именно на это. Гравитационная карта, просчитывающаяся на главном компьютере АРОМЕ, стала выдавать совершенно другую картину – что-то утягивало Тенебрис за пределы звездной системы, почти не оказывая влияния на Дептон. Высказывались несколько предположений, но в основном они были нежизнеспособны. Уж точно это не могла быть другая планета. Попадание в гравитационную ловушку какой-нибудь звезды тоже неукоснительно бы подвергло влиянию и Дептон. Даже версия про выпадение из гравитационного воздействия Дептона в пользу орбитального движения вокруг центра галактики (привычное дело для блуждающих планет) не учитывала воздействие карликов 16 Лумана. С каждым часом вид Дептона с АРОМЕ становился на одну стотысячную меньше, и, хотя это было незаметно, все понимали, чем это кончится. Неважно какой окажется отгадка этой гравитационной аномалии, ее нужно было срочно решать – уже через десять лет слишком невыгодно будет совершать техническую и продовольственную поддержку АРОМЕ с местных ОГС, особенно учитывая темпы ускорения Тенебриса, которые тоже оставалось непредсказуемым фактором.
Леонид шел на кухню за завтраком, но проходя мимо пустого медицинского крыла решил проскользнуть к Яну. В последнее время тому становилось всё лучше, хотя врачи, спасшие его от помешательства, строго запретили любые разговоры на тему пропавшей экспедиции. Они предлагали сделать это позже, через полгода или год, чтобы не травмировать возвращающуюся психику. Ян встретил гостя сидя в кровати, самостоятельно заваривая кофе. Он даже нашел в себе силы помахать старому другу и вымученно улыбнуться. Леонид не стал расшаркиваться и маскировать свой визит.
– Ян?
– Леонид?
– Ты помнишь, что случилось на Тенебрисе?
Глаза Яна на секунду подернулись неясной завесой. Леонид понял свою ошибку и отпрянул от больного, но Ян удержал его за халат, как несколько недель назад, в шаттле.
– Все в порядке. Я уже почти выздоровел.
Леонид сел на край кровати.
– Так что? Помнишь что-нибудь?
– Ничего до того, как вы появились. Помню сон, что я остался в лагере один, но я обсуждал его с местным психиатром, Ведой, знаешь её. Сон мог быть просто защитной реакцией. Может быть, что-то случилось в лагере, а я не смог… Не смог предотвратить трагедии. Или смириться. Во сне все просто пропали. Никаких зацепок мы не нашли.
– Тебе стоит поменьше думать об этом.
– На самом деле думать помогает. А ты? Обследовал поверхность через свою обсерваторию? Нашёл что-нибудь? – голос Яна дрогнул, хоть он и пытался это замаскировать.
– Ничего, – сухо обронил Леонид.
Они оба уставились куда-то в стену, не зная, что сказать. Первым нашелся картограф.
– Ладно, не буду лишний раз тебя отвлекать. У меня завтрак. А у тебя через полчаса физиотерапия, – Леонид был удовлетворен состоянием друга, но решил пока не провоцировать его опасными вопросами. – Выяснили, от чего ты в первые дни так обессилел?
– Нет. Сейчас это не так уж и важно. Мало ли симптомов у нервного срыва.
Уже стоя в дверях, Леонид повернулся и подмигнул Яну.
– Сказали тебе не говорить, но скоро планируется масштабная операция. Войцеху пришла разнарядка разобраться в вопросе. Пришлют новых исследователей. А может новую станцию отстроят, кто знает. На орбите висеть теперь не сможем, нужен мобильный вариант. Ты же слышал, что Тенебрис поменял траекторию? Вот, разбираемся.
– Не слышал.
Леонид немного замешкался, понимая, что сболтнул лишнего.
– Не бери в голову. Выздоравливай!
Ян прислонился к стене и слушал как удаляются шаги Леонида, будто пытался что-то сказать вслед, но сначала вспомнить, что именно. А потом отвернулся к иллюминатору во всю стену и долго смотрел на Тенебрис. Казалось, он хотел рассмотреть в первобытных джунглях силуэты группы Михаила и своих друзей, или узнать, куда теперь держит курс эта глыба. Рука предательски дрогнула и черный кофе липко разлился по чистой простыне, с неприятным звуком струйкой стекая на пол. Командир судна смещения Ян Поплавски тяжело вздохнул и принялся вытирать наведённый бардак.