На этот раз сомнений не было. Среди всех людей, посещающих «Львиную Гриву», лишь кавалер Арахон Каранза Мартинез И’Грената И’Барратора умел, едва войдя, заполнить собою все помещение. Было это умение, обладали которым немногие — гранды, эклезиарх, король. Даже когда И’Барратора был один, казалось, будто шагает он в окружении целой свиты. Подобно властительным задавакам, окруженным вооруженными головорезами, которые следили, чтобы никто не наступил на тень их господина, Арахон шел неспешно, заполняя пространство тяжелым ароматом черного трубочного табака, высокой фигурой и длинным дырявым плащом.
Увидев друзей, он двинулся в их сторону, и уже спустя миг они сидели за столом втроем, а Камина принес еще один стакан.
— Ты слыхал о Хольбранвере? — начал Д’Ларно, который весьма охотно рассказал бы всю историю с самого начала.
Однако Камина прервал его жестом, обеспокоенный мрачной физиономией фехтовальщика.
— Что с тобой, Арахон? Я послал за тобой парня, но тот целый день не мог тебя отыскать. Лишь поговорил со вдовой Родрихой, а та сказала, что утром ты оставил под ее дверьми одежду, пропитанную кровью.
— Последняя работа закончилась нехорошо.
— Эта последняя работа была для Аркузона?
— Да.
— Всесильный Свете! Так это ты его…
— Да.
Кто-то в глубине зала внезапно шевельнулся, но троица друзей была слишком занята собою, чтобы это услышать.
— Так где ты сейчас был?
— А как ты думаешь? — И’Барратора снял перчатку и потянулся за стаканом. — У Иоранды. Принес ей немного золота.
— Снова? — засмеялся Д’Ларно. — Что за дурак ходит к женщине, которая однажды уже чуть не прострелила ему кишки? Ждешь, пока она передумает и попытается вторично?
Камина отвесил художнику подзатыльник, а потом произнес:
— Арахон. Я знаю, что это не лучший момент, но ты мне нужен. Есть для тебя работа.
— Я работу не ищу, — проворчал И’Барратора.
— А если это услуга для друга?
— Нет, если прольется кровь. Хватит с меня и того, что было намедни.
В этот момент Камина сделал нечто, чего никто не ожидал. Схватил фехтовальщика за руку и произнес срывающимся голосом:
— Молю, Арахон. Это дело жизни и смерти. Не оставляй меня с этим одного.
И’Барратора и Д’Ларно онемели, поскольку печатник редко позволял себе такие эмоции.
— Скажи-ка, в чем дело, — и тогда подумаем, — отозвался наконец Арахон.
— Некоторое время назад некто прислал мне рукопись мемуаров. Аноним, но наверняка занимающий высокое положение при дворе, поскольку обладает пером опытного дипломата и описывает эпизоды войны как непосредственный свидетель, в том числе первые шаги Герменеза, тогда еще дофина, и совещания у старого короля. Много пишет о противостоянии разных групп во время переговоров, ну и немного о делах послевоенных. О том, как Ламмонды устроили заговор против партии Черного Князя, как склонили его жену, чтобы та выдала его на смерть. И кое-что еще говорит об Андреосе. Много грязных вещей.
— Боишься — не печатай, — И’Барратора пожал плечами. — Я хотел бы тебе помочь, но от гнева эклезиарха я защитить тебя не сумею, особенно если он пришлет к тебе людей Закона.
— Дай мне доворить. Дело в том, что когда первый том был уже в наборе, пришло известие, якобы от того самого анонима. И представь себе, Арахон, оказалось, что это Черный Князь собственной персоной, по крайней мере, так он утверждает! Говорит, что некто сильный сумел его выследить и узнал о планах публикации мемуаров. Враг, правда, не знает, где они печатаются, но вскоре может узнать. Князь — в смертельной опасности. Преследуемый, он сбежал в Сериву. Хочет непременно встретиться с глазу на глаз в безопасном месте.
Д’Ларно присвистнул. Камина продолжил:
— Он не написал этого прямо, но я догадался, что у него есть для меня вторая часть мемуаров. Или, по крайней мере, то, что до этой поры ему удалось написать.
— И все же я не понимаю, отчего ты не пойдешь сам, — сказал Арахон. — Возьми того своего паренька, какую-нибудь шпагу…
— А если они до него добрались? Если выпытали из него место и время встречи? Это может быть ловушка! Даже если я сбегу, то стоит им меня увидеть — и я труп.
— Выпытали? У Черного Князя? — И’Барратора засмеялся и обмакнул губы в вино. — Ты забываешь, Эльхандро, что во время войны он был в плену два года. Тогда ему сломали все пальцы на левой руке, каждый по несколько раз. Он не сдался. Потом, когда вокруг молодого короля принялись крутиться Ламмонды, его посадили под арест в собственном доме, грозили ему смертью. Он сбежал, убив стражников голыми руками.