Мария Введенская
Тенепад
Марта и Эрик
Казалось, не один век Марта ждала, что начнется ее приключение, поэтому, услышав выстрел, испытала настоящий восторг. Застыв в некотором замешательстве, она слепо озиралась по сторонам. Ее буквально разрывала необходимость сорваться с места и бежать со всех ног, но куда? А если другие соседи тоже распознали выстрел и уже на месте? Марта всегда слышала больше остальных, но выстрел был таким ясным и четким, что собралось наверняка полдома. Такой не спутать с падением какого-нибудь предмета. Совсем рядом и определенно слева, но стены лгут, разве нет? А Марта не могла ошибиться, только не в этот раз.
– Эрик! – взволнованно позвала она. – Ты слышал?!
В проеме ванной показался мужчина в голубом поло и выглаженных светлых брюках со стрелками. Через его плечо было перекинуто полотенце, а на щеках виднелись следочки от пены для бритья. Вообще-то они оба собирались на пробежку, и на Марте уже давно красовался спортивный темно-синий плюшевый костюм, так гармонирующий с ее бронзовыми кудрями, но Эрик, видимо, в очередной раз решил ее надуть. Не станет же он бегать в этом?..
– Может, это и не выстрел?.. – осторожно предположил тот, словно читая ее мысли.
Сколько Марта его помнила, Эрик всегда был таким. Никогда не рвался в бой в отличие от нее, не искал приключений, а в его душе никогда не бунтовал маленький несносный ребенок, грезящий дальними далями с непроходимыми лесами и необъятными океанами, скрывающими опасных тварей и сундуки полные сокровищ. Эрик уродился совсем другим. Таким спокойным и домашним парнем осторожным до безумия, до нестерпимой ярости собственной подруги, в которой умещался целый отряд маленьких бунтарей, не знающих слова «нет», терзающих соблазнами неизведанных мест. А Эрик был… просто Эрик, и Марта любила его за это. Кто бы еще сумел потушить в ней этот всепоглощающий пожар, пока тот не разрушил всё и вся? У них царила полная гармония, настоящее взаимопонимание абсолютно разных по темпераменту людей. Это ли не любовь?
– Я как раз думаю наоборот! – тихо, но требовательно сказала Марта. – Выстрел. Разумеется, выстрел. И, кажется, в двести пятой.
– Слабо верится. – покачал головой Эрик. – Может сверху?
– Если только сверху и слева. – задумалась та и озорно сверкнула глазами. – Но сначала всё-таки к соседке в двести пятую!
– Стой-стой-стой… – Эрик выставил вперед ладони. – Ты хотела сказать – вызовем полицию к соседке в двести пятую?
– Полицию наверняка уже вызвали и без нас! – упрямо возразила Марта. – Ну давай же! Мы должны быть первыми! И кстати, сотри эту пену.
– Боже! – всплеснул руками Эрик, наскоро обтерев щеки с подбородком, и неловким движением бросил полотенце на пол. Он словно столкнулся с дилеммой, на какую перекладину его повесить, и в итоге так и не решил ее.
Нельзя сказать, что подобное соответствовало духу чистюли и аккуратиста Эрика, но сегодня Марта просто не могла ждать, пока он сложит полотенце, трепетно соединив углы, и повесит. Она нетерпеливо схватила его за руку и потащила за собой вон из квартиры.
Странно, что при подобной жажде приключений с Мартой не случалось ничего особо примечательного. Порой она представлялась себе томимой принцессой в заколдованном замке, неустанно разглядывающей горизонт. Только вот ждала она не принца. Принц у нее уже имелся. Скорей будоражащих душу новостей и невероятных перемен. Иногда Марта обвиняла в собственной несостоятельности Эрика. С кем поведешься, как говорится…. Думала, что это он подавляет ее своим слоновьим темпераментом, создавая вокруг особую ауру инертности, ввиду которой Марта остается как бы незаметной для распределяющих сил Вселенной. Но это были редкие, действительно редкие моменты самоканнибализма, приходящиеся в основном на критические дни, да и только. В целом же она всегда понимала, кем для нее являлся Эрик, какой нерушимой стеной. А ведь однажды он едва не оставил ее. Совсем недавно. Всего лишь чуть больше года назад. Сердечный приступ…. В двадцать-то восемь лет! Не самый подходящий возраст для таких вещей. Впрочем, говорят, все болезни молодеют. Марта, правда, считала, что дело отнюдь не в болезнях, а в самих людях – они становятся слабее, податливей, совсем перестают сопротивляться. А если прибавить современные лекарства, уничтожающие иммунную систему столь самоотверженно, так чего ждать? Вскоре старческие болезни доберутся и до младенцев. Что это? Расплата за ту жизнь, что имеют люди? За комфорт, за прогресс? Или таков коварный план комитета трехсот по сокращению численности населения?