– Надо протокол же оформлять, задержание и так далее, – застонал полицейский, косясь на валяющиеся на полу денежки. – Писатель… с ума сойти. Спасибо, что не журналист…
Ирма молча глотала воду, ее потряхивало.
– В нос. – Наталья Петровна шагнула к молодому высоченному парню так решительно, что тот попятился. – Ирма, детка, вызывай себе такси, – добавила она уже гораздо более мирно. – Через десять минут я буду в камере. Мы все же договоримся. Не так, так эдак…
– Десять минут? – растерянно промямлила Ирма.
– Десять минут? – ошарашенно выдохнул сотрудник.
– Долго ли умеючи, да, юноша? – Наталья Петровна наступала. – Вот и Симочка так говорит… а пастух Владимир, помнится, по подобному поводу говаривал…
Ирма сжала виски руками и выбежала из отделения полиции. Ей в спину неслись залихватские матюки большого петровского загиба, произносимые хорошо поставленным дамским голосом.
Спустя не десять, а тридцать минут, в течение которых Ирма чуть успокоилась, дождалась такси и села в затертую временем и пассажирами иномарку с неприятным запахом салона, пробудился айфон. За это время женщина успела вспомнить про своего одноклассника, ныне полковника ФСБ Орлова и еще пару влиятельных лиц, назвать себя тупой коровой и уличить в развитии склероза, уверенно идущего на смену девичьей памяти.
– Я на месте, – вальяжно выговорила Наталья Петровна.
– Как вы… как вы пронесли телефон?
– Потом расскажу, детка. Мы с Алиной отлично досидим до утра, но мне придется отвечать за хулиганские действия в отношении представителя силовой структуры, – с достоинством и даже какой-то радостной ноткой сказала писательница. – Я даже не могу представить, во сколько раз это поднимет мои продажи. Вот, поговорите, но быстро. Туда, откуда я достала телефон, его вмиг не засунуть.
– Мам, – голос Алины дрожал, – мам, извини, я сорвалась, все нормально, я досижу… до завтра. Не все так плохо. Честно. Мам…
– Алина, мы выдержим. – Ирма постаралась, чтобы голос ее звучал твердо. – Мы. Вы. Дер. Жим. Ты там не одна, я люблю тебя, детка.
– И я тебя… – Послышался еще какой-то шум, другие женские голоса, и телефон пикнул, оборвав связь.
Король московских двергов был очень занят. Беззвучный айфон тихо покоился в кармане роскошного пиджака из слегка старомодной, но совершенно не устаревшей ткани.
Яков Ааронович Менахем, иногда представлявшийся Иваном Андреевичем Монаховым, стоял у больничной койки, на которой лежала растерянная, напуганная девушка. Яркая помада и золотистый тональник смылись, она была бледна, на голове – плотная повязка, под глазами синяки, на шее – ортопедический воротник.
– Вы кто, кто?.. Что вы… хотите?
– Зависит от того, чего хотите вы, Оля, – сказал Яков Ааронович мягко, даже ласково, но от звуков его спокойного голоса лежащую продрал озноб. – Мы внимательно наблюдали за вами. Многое знаем. Не все инициативы выглядели вашими личными. Понимаете, о чем я говорю? Вы неглупая девушка… импульсивная, но неглупая.
– Что… знаете? – хрипловато спросила Оля.
Король-под-Москвой поддернул брюки и сел на жесткий больничный стул.
– Нужны факты? О вашей семье, о братьях и сестрах, которые попали в детский дом из-за алкоголизма родителей? О делах с наркотиками, о квартире, которую для вас снимает уважаемый пенсионер от искусства? Мы о многом знаем, Оля.
– Н-ну… – Алора-Лучница нервно облизала губы. – Н-ну…
– Вам грозит достаточно большой срок. Много свидетелей. Пистолет. Стрельба в баре, – проговорил дверг, и его голос стал жестче. – Ты же понимаешь, только хорошая поддержка и много денег могут убрать эту маленькую проблемку. Но тот, кто дал средства на эльфийские ушки и израильскую грудь, не станет заступаться за тебя в уголовщине. А значит, со мной поговорить не только приятно, но и выгодно.
– Я слушаю…
– Нам все известно, кроме мелочей. Где, как ты познакомилась с тем, кто платил тебе за надзор за семьей Ирмы Викторовны?
– В баре… в баре. Мой наниматель… я его не видела никогда. – Голос Оли звучал хрипловато. – Он позвонил, номер не определялся. Так и общались. Он сказал, что рано или поздно будет момент… типа этого. Когда мне окажется лучше всего ничего не знать. Я и не знаю. Делала, что говорят. Докладывала по телефону… мне звонили и молчали. Конверты с деньгами клали в почтовый ящик. И… в этом не было ничего плохого. Ничего. Просто быть в курсе событий в этой семье. Наблюдала… сама или через Макса. Все.
– Стрелять по нашим гостям – это же не был заказ твоего нанимателя? – задумчиво уточнил дверг. – Такая неосмотрительность, Оля… зачем?