Лошади звонко высчитывали шаги по мощеным улицам.
Котяра вертел головой, оглядываясь. Нолдорин считался самым крупным и величественным из городов эльфов еще в древние эпохи – а ныне ему и вовсе не было равных. Высокие стены чем-то напомнили московский пафос сталинского ампира. Котов с наслаждением разглядывал легкие силуэты башен и изящно построенные дома, мостовую, в которую руками двергов было вмуровано немало самоцветов Яхонтовых гор, деревья и роскошные, даже осенью изобилующие цветами каменные вазы; витые решетки, скульптуры, фонтаны.
Тут вообще было очень зелено и свежо, и Котяра жмурился, наслаждаясь красотой – и, несомненно, ностальгируя по городу и миру, ставшему ему родным за человеческую жизнь.
Подъемный мост, по которому прогрохотали копыта коней, оказался превосходно отлажен и крепок. На стенах и в проеме ворот стояла стража – тоже с луками на изготовку, и взгляды высоких, худощавых эльфов были профессионально-внимательными.
Тайтингиль ехал, погруженный в свои непростые мысли, и время от времени улыбался кому-то из горожан или приветственно поднимал руку.
– Слушай, а это что такое? – спросил Потрошитель Азар, осторожно указывая лапой на пустые окна одного из дворцов. Вьющийся по стенам слегка порыжевший плющ в сочетании с опустевшими провалами окон навевал печаль.
– Здесь никто не живет, орк. – Видя, что витязь не торопится с ответом, пояснил Лантир. – Никто не живет.
– Ох, – неподдельно огорчился Котяра.
– Эльфы… стали немногочисленны, – будто признаваясь в чем-то тягостном, выговорил стражник. – Они… мы… уходим в Чертоги.
– Это понятно, – отмахнулся Котяра. – Я пр-ро другое. У вас же недвижимость в центре города простаивает. Откр-рыли бы там что-нибудь, ну.
– Ты не понял, орк. – В голосе Лантира явно прозвучал металл. – Там открыто. Но там некому жить.
– Котов говорит, – сказал Тайтингиль, словно очнувшись от дремы, – что там, где он жил ранее, в домах есть торговые лавки… и… цирюльни, и бу-ти-ки…
Котяра просиял, осчастливленный понятливостью и вниманием эльфа к московской жизни.
– Я видел всякое в том месте. Я видел…
– В Моруме? – уточнил Лантир; он разнервничался. – Разве только в Моруме во дворце благородного эльфа могут устроить цирюльню, если бы туда попал сам дворец! При полном безразличии к памяти его предков, его рода… И кто же станет работать в такой цирюльне? Ни один эльф…
– Люди, – запросто сказал Котяра. – Люди. Меня азер-рбайджаночка стрижет, Сабина.
– Нолдорин – древний эльфийский город, – отчеканил Лантир, неприязненно поглядывая на его лысый череп. – Люди – там.
Он показал подбородком назад, за ворота – и пришпорил коня, заставляя принять в рысь.
– Чего он взвился? – надулся орк. – Что я такого сказал?
– Эльфам непросто принять мысли о том, что наши дни тут конечны и сочтены. Непросто. Допустить, что их могут сменить люди… а уж тем более – орки. Тебя могут бояться, – сказал Котику Тайтингиль. – Ты был известен здесь ранее, в этом обличье, и мои соплеменники прекрасно помнят тебя. Ты должен быть к этому готов. Люди тоже… они не узнают Потрошителя Азара, прошло слишком много лет, но им простительно опасаться орка. Ты понял?
Котик, который сутки назад был вполне себе московским хипстером и стопроцентно человеком, в котором воспоминания о прежнем бытие всплывали иногда – обрывками, деталями, кусками кошмарных снов, – явно хотел уяснить детали, подробности. Но он покосился на Лантира, вслушивавшегося в слова витязя слишком внимательно, и только кивнул. Ничто орочье не трепыхнулось в нем.
Впереди показался дворец властителя Виленора. Красивый дворец – белые стены стремились к небу, на открытых столпах башен день и ночь горели сторожевые костры, а половина легкой, летящей ажурной постройки вливалась, врастала в древние скалы, окружавшие город.
Вестовые от самого входа в твердыню бросились с новостью к Виленору.
Известия оказались столь захватывающими, что Виленор, пока Тайтингиль страховал сползавшего с лошади Котика, покинул тронный зал и сам сбежал вниз навстречу гостям.
Худощавый и гибкий, правитель Нолдорина был одет в коричневый костюм из замши. Карие глаза, кольца каштановых волос, рассыпающиеся по плечам; высокую линию лба подчеркивал легкий венец.
И меч у бедра из бесценного оружейного серебра старинной эльфийской работы, густо набитый золотой чеканкой.
– Тайтингиль, дорогой друг! Ты вернулся из странствий? Мои гонцы не могли отыскать тебя нигде… кто это? Похож на…
– Долгая история, Виленор. – Тайтингиль вздохнул откровенно устало. – Это именно тот, кого ты видишь, но он переменился внутри.