Лорд Берли вышел из своего угла.
— Ты, — холодно и неприязненно сказал он, — пришел позлорадствовать, да? — Он выпрямился во весь свой немалый рост. — Пришел посмотреть, как я тут маюсь? – Он плюнул под ноги пекаря. — Не дождешься!
Трудно сказать, понял ли его Этцель. Он просто кивнул и прошел в камеру, скинул мешок с плеча, положил между ног на пол, открыл… На свет явились несколько свежих хлебов, мягкий сыр, десять зеленых груш, пучок моркови и два круга колбасы. Повернувшись, он указал на тюремщика, стоявшего в дверях, тот достал из-за спины кувшин темного эля и ведро пресной воды.
Берли, не понимая, смотрел на еду и напитки, затем поднял глаза на Энгелберта.
— Что это? — спросил он по-немецки.
— К сожалению, больше пока нет, — ответил Этцель, медленно шевеля распухшими губами.
«У него же должна быть сломана челюсть, — подумал Берли. — Откуда он вообще взялся?», и снова спросил: — Что это?
— Господин Арностови только сегодня утром сообщил мне, что вы здесь.
— Вы только гляньте! — вымолвил Кон, подбираясь к пище. — Это же жратва!
— Пошел вон! — рявкнул Тав. — Пока босс не скажет, что все в порядке, есть не будем. Здесь какой-то подвох — я чую. Верно, босс? Это же понарошку, правда?
Берли спросил Этцеля:
— В чем твоя игра, пекарь? — Он ткнул пальцем в мешок с едой. — Что это значит?
— Это для вас, — просто ответил булочник. — Zum Essen… Есть.
Берли посмотрел на пухлое разбитое лицо.
— Я вижу, что еда, — проговорил Берли. — Что тебе… проклятье! — Он лихорадочно искал немецкие слова. — Was woollen Sie? {Чего ты хочешь? (нем.)}
— Я? — удивился Этцель, подумал и сказал. — Я ничего не хочу.
Люди Берли стояли возле мешка с едой и пожирали его глазами. Они не понимали, о чем идет разговор, но были очень заинтересованы в его благополучном исходе. Кон, не в силах ждать, потянулся за хлебом. Тав оттолкнул его руку и грозно взглянул на подельника.
— Ха! Ничего ты от меня не получишь! — выкрикнул Берли. — Слышишь, ты, булочник? Nichts!
Энгелберт покачал головой и попятился к двери.
— Завтра воскресенье, — пробормотал он, — через пару дней принесу еще.
С этими словами он ушел. Тюремщик запер дверь. Их шаги почти сразу затихли. Только тогда Берли пошевелился. Он подошел к куче еды и поворошил ее ногой. Однако еда ничуть не изменилась: свежий хлеб, фрукты, сыр, колбаса и немного овощей.
Берли постоял, созерцая это неожиданное великолепие, посмотрел на дверь и вернулся в свой самый сухой угол.
Тав обеспокоенно спросил:
— Босс? — Ответа не последовало, поэтому он попробовал еще раз. — Босс, что с этой жратвой делать?
Берли опять не ответил. Теперь счастья попытал Кон:
— Тут еда, босс, что прикажете с ней делать?
— Разделите, — пробормотал наконец Берли. — Разделите честно и справедливо: пусть каждый сам отвечает за свои запасы.
Тав с готовностью принялся за дело, остальные столпились вокруг, бдительно следя за старшим. Берли хмуро наблюдал за ними. Он все еще пытался понять, что за игру затеял пекарь, какую выгоду надеялся получить в результате.
В том, что это обман, Берли не сомневался. Сам будучи мастером по этой части, он видел обман везде. Однако с такой аферой ему сталкиваться еще не доводилось. Чтобы понять, в чем хитрость, следовало подумать, как следует. О да, в конечном счете он, конечно, разберется, что здесь к чему, а потом… любое знание — это оружие, и он им воспользуется.
За раздачей еды Декс выразил вслух то, о чем думали остальные.
— С какой стати он приволок нам еду? — Он взглянул в угол Берли. — Босс? Я не понимаю. Чего он хочет, этот большой придурок?
Берли поднял голову и рассмеялся каркающим смехом.
— Пока не знаю, но узнаю наверняка, — ответил он. — Запомните крепко накрепко: я узнаю. — Его голос зловеще прозвучал в камере. — И уж тогда эта дубина-пекарь проклянет небеса за то, что вообще появился на свет.