Фрог, хоть и не очень часто, но смотрел головизор и знал, с какой целеустремленной бесчеловечностью журналисты добывают материал.
Он с самого начала знал, что эти ребята поднимут шум вокруг его отчаянного пробега, но не предвидел, что они будут гоняться за Мойрой. Сам-то он заранее придумал, как будет их посылать. Но Мойра… Она ведь еще ребенок. С таким натиском ей не справиться.
Разве спокойствие ребенка значит что-нибудь для такого стервятника, как Плейнфилд? Этим типам все и вся представляется съемочным материалом, который они скармливают своим плотоядным зрителям.
— Мойра, выйди на минутку. Я этому типу пару слов скажу.
От боли Фрог плохо соображал. Он заметил, что Смит, выходя в соседнюю комнату проверить свои медицинские мониторы, был не в своей тарелке. Вообще-то док мужик нормальный, только слишком серьезно все воспринимает.
Ладно, пусть себе поволнуется.
Мойра соскользнула с кресла и молча ушла. Во всем подражая Фрогу, она сохраняла необычайную сдержанность на людях. Это своеобразное выражение привязанности несколько озадачивало Фрога. Подобно многим людям, не дающим волю собственным чувствам, Фрог жаждал проявлений этих же чувств у других — это давало ему повод чуть приоткрыться самому. Хотя, делая это, он каждый раз боялся обнаружить свою ахиллесову пяту.
Оставшись с глазу на глаз с репортером, Фрог сказал ему некоторые из заранее приготовленных слов. Потом добавил экспромтом еще несколько, более красноречивых и с угрозами. Плейнфилд выслушал все это с невозмутимостью скалы, по которой хлещет очередной шторм.
— Что вы там нашли? — спросил он, когда Фрог затих.
— Что нашел? Да ни хрена. Все та же Теневая Линия, и Солнечная Сторона все та же. А если бы и нашел, щелкоперу вроде тебя не стал бы рассказывать!
— Казалось бы. Вы много наговорили, пока были без сознания. О желтом и оранжевом. Доктор Смит говорит — вы галлюцинировали. Я так не думаю. От галлюцинаций не бывает лучевой болезни. А желтым еще с незапамятных времен помечают радиацию.
Лицо Фрога прорезали глубокие морщины, сделав его похожим на сушеную сливу с черными глазами.
— Я плохо помню. От кислородного голодания мозги сдали. Ты бы лучше посмотрел мой путевой журнал.
Фрог ухмыльнулся про себя. Плейнфилду близко не подойти к вездеходу, пока люди Блейка не изучат его по винтикам. А это может растянуться на годы.
— Уже смотрел. Нет там ничего. Настолько ничего нет, что даже забавно стало. И вот интересно: зачем человеку приказывать компьютеру забыть все, связанное с местом, где он принял половину смертельной дозы радиации? Интересно, зачем человеку официально регистрировать на себя участок в самом конце Теневой Линии, когда он ждет смерти? Тем более человеку, который раньше вообще ни одного участка не застолбил. И еще интересно: почему он пересмотрел свое завещание, как только заявка была утверждена?
— Просто захотелось, чтобы меня там похоронили, — с ходу сочинил Фрог. — Кто-то когда-то обязательно повторит мой пробег. Так пусть закопает мой прах на единственной за всю мою жизнь заявке.
— У вас дикция и построение фразы улучшаются на ходу. — Плейнфилд ухмыльнулся, теперь уже не по-лисьи, а скорее по-волчьи. — Ваши слова могли бы быть правдой. Например, для людей из Корпорации, которые думают, что знают этого «сумасшедшего карлика». Или они могли бы решить, что вы состряпали план, как заставить их выбросить деньги на ветер и тем одержать какой-то дурацкий реванш. У меня нет этих предвзятых мнений. Вас я не знаю, но знаю людей. И я думаю, что вы там что-то нашли.
— Всего лишь место для своей могилы, — нервозно повторил Фрог. Он не думал, что интервью может оказаться допросом.
Плейнфилд оскалился еще шире.
— Вы можете туда попасть раньше, чем хотели. Когда мечты об Эльдорадо становятся явью, они иногда пожирают самого мечтателя.
— Ты какой-то странный репортер. Кто ты такой вообще?
— Можете называть меня исполнителем грез. Я воплощаю сны в жизнь. В основном собственные, но иногда и чужие. Эти, правда, иногда оборачиваются кошмарами.
Теперь Фрог испугался не на шутку. Он уже озирался по сторонам в поисках оружия.
Кажется, он здорово влип. Поднимать шум бесполезно, а напасть первому, как он привык поступать, физическое состояние не даст.
Отчаяние породило злость. Всегда его тело предавало дух! Всегда он был слишком низкорослым, слишком щуплым, слишком слабым. Почему его допрашивают не люди Блейка?
— Так зачем вы это сделали? Я имею в виду ваш маршрут. Свершившемуся факту можно найти много объяснений, но я прежде всего хочу знать, что заставляет человека пытаться сделать невозможное? Я изучил все, что известно о Солнечной Стороне и Теневой Линии. Вы никак не могли знать, что там что-нибудь найдете.