Ну, ничего. Всё изменится, когда Лек Август с огнём и проповедями доберётся и до Лесов Орэта….
Лиам осатанело влетел в тронный зал, сразу глазами находя Айнелет и направляясь к ней. Появление Мив только усилило его напряжение и беспокойство. Всё, что там происходило, легко могло добраться и до Грэтиэна, о чём он и думал постоянно. Все эти казни, новые законы, падение Оплота…. То, что разводила сейчас Церковь, надо было срочно сворачивать. Проще всего устроить покушение на Лека Августа. Однако Лиаму было известно, что верховный служитель охраняется лучше, чем князь Лутарии, лучше, чем сидящий сегодня под присмотром сотен глаз Кильрик, возле которого постоянно дежурила десятка лучших воинов. Такую сложную задачу, как убийство Августа, за один вечер не придумаешь и не предугадаешь все возможные исходы. Здесь нужен план, на разработку которого потребуется уж точно пара месяцев, если не больше.
У Лиама не было времени на Церковь.
Он отказал Мив, назвав реальную причину. Он не был королём и не мог принять решение вступить в союз с другой державой. Кильрик, может, и даст своё согласие, но совет короля вправе оспорить любое его решение, кроме тех, что касались его преемника (как ни парадоксально). Король страдал потерей памяти, так что его слова постоянно подвергались сомнению. Всё зависело от будущего наследника престола, которому, если всё сложится удачно, Лиам и посоветует помочь в спасении земли от фанатиков Матери Света.
Потому что Агону и Фиснику было плевать на весь остальной мир. Они видели и говорили только про трон отца. Представляли себя в мантии короля эльфов. Думали только об этом. Они считали, что Инквизиция пройдёт мимо них.
Айнелет стояла возле одного из столов, вливая в себя Создатель знает какой по счёту кубок вина, и рассеянно обводила взглядом танцующих. Лиама она будто бы намеренно не замечала. Когда она отвернулась, чтобы найти на столе какую-нибудь закуску, он подошёл к ней, останавливаясь лишь на секунду, чтобы скользнуть глазами длинным волосами, вызывающим желание прикоснуться и ощутить их мягкость. Руки опустились по обе стороны от девушки, сжав пальцами край стола. Он прижался к ней со спины, с шумом втягивая воздух у самой её шеи.
— Лиам… — ошарашенно выпалила Лета, едва удерживая в руках кубок с вином. — Только не здесь.
— Здесь, — он дождался, пока она извернётся в его руках, чтобы оказаться к нему лицом, и прижал её к себе сильнее. — Я ведь говорил, что мне плевать на мнение королевского двора.
Она что-то возмущённо начала говорить, но Лиам уже всё увидел по её глазам. Ей это тоже было необходимо.
— Это Белтанн, — перебил он, выхватывая из её руки кубок и ставя его обратно на стол. — А это, — он приблизился максимально близко к её губам, чтобы шепнуть в них: — его древнейшая традиция.
Слишком вспыльчивый и откровенный поцелуй для бала. Такие надобно разделять в тёмных закоулках дворца или под широкой тенью деревьев в саду, но только не здесь, не на виду у всех. Но Лиаму было плевать. Он целовал одну из самых красивых женщин в его жизни, явственно чувствуя, как раздуваются угли под его рёбрами и как рвёт грудь от того же жара, который он считал любовью.
1. Juvie (эльф.) — красивая.
Глава 2
Глава 2.
Враги Его Величества.
Запах выпечки был слышен издалека. Она на долгое время остановилась у витрины, словно собираясь впитать в себя эти соблазнительные ароматы. Все лакомства пахли и выглядели настолько аппетитно, что и самому Лиаму отчаянно захотелось застрять на них взглядом. Но он предпочёл наблюдать за полукровкой, склонив голову к плечу и усмехаясь.
— Кто-то недавно говорил мне, что хочет отказаться от пирожных, чтобы окончательно не потерять свою форму.
Он дождался, когда она повернётся к нему, и сделал вид, что его очень интересует состояние ногтей на его руке.
— Я просто посмотреть, — бодро ответила Лета и миновала витрину, удержавшись от того, чтобы взглянуть на пекарские чудеса в последний раз.
Лиам в два шага догнал её. Нежное тепло летнего солнца ласкало улочки Грэтиэна, превращая их в светлые коридоры небесного замка. Лавки портных пестрели роскошными нарядами, а в тавернах уже намечался приток посетителей, несмотря на ранний час. Лиам помнил, каким было лицо Леты, когда она впервые увидела всё это. Как бы он не старался её убедить в обратном, она до последнего верила, что этот город был похож на какую-нибудь большую деревню в княжествах, густонаселённую, приятную, со своими достоинствами в виде уютных домиков и бурлящей жизни. Каково же было её удивление, когда вместо ожидаемого она получила величие трёхэтажных домов, восторг высоких храмов, которые будто тянулись своими куполами к самим звёздам, блеск торговых зданий, гордость элитных трактиров и крылья башен Журавлиного дворца. Лиам сам с трудом верил, что эльфам после стольких лет унижения и войны с людьми удалось отстроить такое всего за шестьдесят лет. Грэтиэн, разумеется, был далёк от сгоревшего Моан-Тристэля и уж тем более от городов Древних, да и трущоб Лета так и не увидела. Но она наконец-то поверила в то, что эльфы больше не выживают, как они это делали в резервациях.
Сапожники, ювелиры, музыканты, купцы из Гальшраира… Лета всегда критиковала эльфов за излишнюю любовь к растениям, но «пристрастие к цветочкам» не казалось ей больше смешным, когда она смотрела на увитые плющом фасады заведений и беспорядочно посаженные ансамбли деревьев, на геометрические клумбы и обилие цветов и веточек в элементах причёсок и гардероба горожан. В городе она бывала чаще Лиама, хотя покупки совершала здраво и даже экономично.
Беззастенчиво наблюдая за девушкой, Лиам вспоминал вчерашний бал. Святость Белтанна была давно опорочена этой крикливостью, дорогой едой и светскими разговорами, но причиной являлся вполне обоснованный и закономерный процесс развития общества. Казалось, что за всем этим позабылась сама суть праздника, который почему-то только в этом году Церковь Зари занесла в свой список запрещённых языческих торжеств. В прошлом Белтанн действительно походил на шабаш, с обнажёнными девушками в цветочных венках, танцующими в отблесках костра и приветствующими долгожданное лето…
— Почему ты так на меня смотришь?
Встающее солнце очерчивало черноволосую головку Леты золотым ореолом.
— Вспоминаю вчерашнюю ночь, — ответил Лиам.
Если она и покраснела, то он этого не заметил, щурясь из-за яркого света. А ведь совсем недавно его зрение поглощал лесной сумрак, в котором проступали контуры тела Леты и белизна её кожи.
— Как думаешь, наше отсутствие на балу кто-нибудь заметил? — спросила она.
— Мне кажется, даже ты не заметила его. Потом пришлось нести тебя на руках обратно.
— Виновато вино.
— Но явно не с моей подачи.
В её голосе послышался смех:
— В следующий раз предупреждай меня о своих планах, чтобы я так не надиралась.
— Это получилось спонтанно, — произнёс Лиам. — Виновато не только вино. Твоё платье…
Она обернулась, замедляя шаг.
— Я просто увидел тебя в нём, а потом моё сознание потерялось, — он поравнялся с ней и промурлыкал ей на ухо: — Где-то под подолом платья, между двух очаровательных коленок.
Она фыркнула, но только с каплей возмущения. Лиам приобнял её за талию, притягивая к себе.
Мысли о причине, по которой он так и не уснул этой ночью и вытащил Лету на прогулку в самый ранний час, всё ещё терзали его. Но рассказывать он не спешил, решив насладиться последним спокойным утром в этом городе в компании той, которую он просто обожал. Он уже не стеснялся признаться в этом самому себе. Забавно, но Лете он признавался в своей страсти десятки раз.