Лошадь аккуратно встала копытами в воду и стала медленно пить, но не могла делать нормальных глотков – вода была очень холодной, несмотря на жару. Фарос вымыл лицо и смог немного освежиться, после чего снял с Тиеры седло, дав скотине отдохнуть – своего рода сделал привал. Но не успел он лечь на влажную и теплую траву, как услышал сзади крик:
– Вон он! Держи его!
Вскочив с места, он увидел трех стражей Королевской Столицы, которые узнали его по одному внешнему отличию, которое Фарос не хотел убирать, – длинным волосам. Двое мечников бежали в его стороны, крича предупреждения о том, что не остановятся перед применением оружия в случае сопротивления, сзади же лучник уже натягивал тетиву. Фарос выхватил меч из ножен и сразу увернулся от летящей стрелы. Страж подбежал вплотную, нанося удар сверху, но Фарос блокировал его мечом и ударил противника ногой по подколенной чашечке. Когда стражник упал на колено, он высвободил меч и, пнув щит, вонзил его в горло стражнику. Следом на него снова падал меч, который он не мог блокировать ничем другим, кроме как рукой. Меч вошел очень глубоко в предплечье, но не пробил кость, и Фарос успел вынуть свой меч из горла стражника и ударить другого в бедро – аккуратный просвет между латами. Выйдя из-под острия вражеского меча, он освободил руку и, вынув меч, вонзил его стражнику прямо в небольшой просвет для глаз. Следом в плечо попала стрела, и Фарос увидел, как его Тиера галопом скакала на стражника. Вставая на задние лапы, она пугала и заставляла его отходить, после резко развернулась и лягнула задними копытами стражника прямо в голову. Она подошла к Фаросу, который сидел на колене и, не скрывая, стонал от сильнейшей боли в руке и плече. Тиера заржала и стала толкать его мордой в сторону седла. Ничего не понимая, Фарос поддался лошади и, когда они подошли к седлу, Тиера стала показывать на небольшой кармашек со свертком, который Фарос не сразу заметил. Он взял сверток, развернул его и стал читать то, что на нем написано:
– Mater vacuum, sacra domicilia, purificate anima ab ira, sana vulnera, оblitus grudges, salvum me fac cor humanum.
Его окружило ярко-красное свечение, и он почувствовал облегчение. Боль ушла, и раны затянулись сами собой, а на душе стало спокойно, будто и не было тех убийств, что он совершил до этого.
– Так вот, как они очищают душу, – сказал Фарос вполголоса.
Подняв глаза, он увидел по-настоящему добрый и искренний взгляд своей лошади. Он погладил ее, поблагодарил за помощь, и, заседлав, отправился дальше в путь.
Заброшенная деревня, которая была относительно небольшой – буквально на десяток семей – расположилась чуть южнее Светлого холма. В свое время она была предназначена для добычи соли, – до месторождения и полутора верст не было, – однако из-за вспышки неизвестной болезни, деревушка уже десять лет, как была заброшена. Долгое время ее обходили стороной, потому как все жители погибли в своих домах, и люди не ступали ближе к деревушке, опасаясь подхватить неизвестную заразу. Спустя только восемь лет деревня стала пригодной для жизни, но ее так и не заселяли, ибо ходили слухи, что в ней обитают призраки тех, кто умер здесь, – жители деревни остались жителями деревни даже после смерти.
Фарос въехал в деревню уже ближе к вечеру и, не спеша, шагал меж домов, ведя Тиеру за собой и осторожно оглядываясь. Он был наслышан о призраках, и, хотя не сказать, что верил в них, держал правую руку наготове в любой момент выхватить меч. Какой был бы от этого толк, подумать смешно, но когда в руках оружие, мир уже не кажется таким страшным. В одном из домиков мелькнул огонек, и Фарос взялся за ножны. Привязав Тиеру под рядом стоящим навесом, он пошел внутрь дома. Ему не хотелось заходить, но кто бы это ни был, – свидетели того, как он заходит в убежище, не нужны. Идя по скрипучему полу ветхого домика, Фарос прислушивался к каждому шороху. Там скрип, тут дуновение ветра, здесь крыса – все, что могло сотрясти тишину, заставляло его прятать голову в плечи и сильнее хватать рукоять меча. Наконец, он услышал дыхание в соседней комнате. Подойдя к дверному проему, он приготовился вытаскивать меч и ножен, медленно выдохнул и, собрав волю в кулак, ворвался в комнату.